Грань - стр. 10
Шоссе становилось всё свободнее. Я внимательно всматривался вдаль, но подозрительный серый внедорожник как в воду канул.
Между тем ровная лента асфальта продолжала тянуться мимо полей и перелесков и, казалось, дороге не будет конца. Проскочив новый мост через Оку, я свернул на Воронеж. Яркая зелень, небесная синь и тёплый ветерок навевали приятное благодушие. Однако долго наслаждаться видом не довелось.
Не успел я проехать и пару десятков вёрст, как погода начала быстро портиться. Помутневший небосклон налился багрянцем и сморщился от стремительно приближающейся свинцовой тучи. Надвигалась гроза, причём необычная. Клубящаяся тьма на фоне ненормально красного неба полыхала вспышками молний и громыхала мощными раскатами. До сих пор я не видел ничего подобного. Впереди трассу пересекала какая-то небольшая речка, и я старался внимательно следить за пошедшей под уклон дорогой. Но надвигающаяся стихия гипнотически притягивала взгляд, поднимая из глубин подсознания сжимающий сердце первобытный страх. Вслед за обесцветившей землю темнотой налетел резкий порыв ветра и швырнул первые тяжёлые капли. Я поспешил врубить передний привод и щётки на максимальную скорость. Спустя миг шквальные порывы наполнились плотными зарядами дождя, и начался невероятный ливень. Лобовое стекло сплошь залила вода, и, не желая рисковать, я решил остановиться.
Пытаясь разглядеть обочину, я таращился во все глаза, и тут вместе с оглушительным ударом буквально в нескольких метрах впереди воздух разорвал огненный столб молнии. Моментально ослепнув и оглохнув, я не помню, как остановился. От неожиданности я начал трясти головой и тереть глаза. Вспышка и удар поразили зрение и слух. Как я ни старался, мне виделся только белый отпечаток молнии и слышался противный звон, словно рядом жужжала тысяча комаров. Сообразив, что суетиться бесполезно, я на ощупь нажал кнопку аварийной остановки, закрыл глаза и начал терпеливо ждать. Постепенно звон в ушах стих, а отпечаток вспышки в глазах стал менять цвета от синего до коричневого. Когда зрение восстановилось, я увидел, что машина замерла на самом краешке обочины над крутым откосом. Только что я опять проскользнул по самой кромке. И тогда я разозлился не на шутку. Хрен тебе! Кто бы ты ни был. Теперь-то я точно пойду до конца! Крикнув это в открытое окно, я рассмеялся и успокоился.
Как это часто бывает летом, гроза скоро закончилась. Из-за тёмно-сизой кромки уходящей тучи выглянуло солнце, и мир опять засиял всеми красками жизни. Я пощёлкал кнопками приёмника, нашёл спокойную музыку, тронулся с места и погрузился в воспоминания.
Я рос обычным мальчишкой образца 1980 года, о чём свидетельствовала метрика. Потеряв родителей ещё в младенчестве, я остался на руках у дядьки Николая, которого уважаю и люблю, не смотря на его грубоватую иронию, безалаберность и анархизм. Он заменил мне и мать, и отца, и деда с бабкой. По неизвестным мне причинам в доме не имелось ни семейных фотографий, ни старых бумаг, проливающих свет на мою родословную. Во всех моих документах, где обычно указываются данные родителей, стоял прочерк, а там, где поставить прочерк было невозможно, стояли скупые данные моего дядьки: Латов Николай Иванович, служащий. И всё. И ни запятой больше.