Граф-затворник - стр. 15
– Возможно, вы удивитесь, но я это вполне понимаю, – спокойно ответила Персефона.
– И вам все равно? Вы этим настолько увлечены, что готовы поступить по-своему, невзирая на возможные несчастья для остальных?
– Вам-то от этого хуже не будет, милорд. Вы явно не питаете ко мне приязни и совершенно равнодушны к моей судьбе.
Отчего-то ее слова заставили его остановиться, прекратить эти метания тигра в клетке. Он повернулся и уставился на нее так, словно она обвинила его в каком-то ужаснейшем преступлении.
– Возможно, я вам и не симпатизирую, но это не означает, что я не могу о вас волноваться – ясно же, у вас упрямство ослицы и разум маленького кутенка. Вам нужен человек, не ослепленный вашими чарами и совершенными прелестями. Тот, кто поймет: внутри у вас сердце чертовки.
– То же самое можно и о вас сказать, – безжалостно парировала она, и у нее появилось ощущение, что сейчас рухнуло нечто, ранее казавшееся очень многообещающим, просто лопнуло, подобно воздушному шарику.
– Ха! – вырвалось у него, и он снова принялся ходить взад-вперед, правда, сейчас его мягкая поступь больше напоминала дикого леопарда, а не разозленного тигра. Его мысли явно занимало не бедственное положение Рича, а недостатки его сестры. – Мы с вами ничем не похожи. Ни капли. Ни в каком смысле, – категорично произнес он и пнул перекосившийся в поребрике садовой дорожки камень, тут же чуть не скривился от боли, оказалось, тот сидит крепче, чем кажется.
– Ну, кое-что общее у нас точно есть, – с сарказмом начала Пер се фона и сложила на груди руки, ибо ей очень хотелось подойти к нему и заставить прекратить сию разрушительную для дорожки деятельность. – Как минимум ужасный характер.
– Мой характер испортился не без причины, а вот вам ничего не стоит привести в бешенство целый полк без особого труда.
– Нет, ничего подобного, – заспорила она исключительно из чувства противоречия, ибо знала: так и есть. – Мне даже не удается докричаться до тупоголовых и упрямых представителей мужской части общества, их глупость явно родилась раньше, чем они сами.
– Да, но они уже достаточно молчали и выслушивали слова подобные вашим, Персефона. – Он произнес ее имя несколько извиняющимся тоном, словно хотел смягчить нелицеприятность слов в ее адрес.
– И почему они это делали? – требовательно спросила она, опустила руки, чтобы сжать кулаки и притвориться, будто он не прав.
– Потому что вы прекрасны, как дюжина богинь вместе взятых, – ответил он и криво улыбнулся, якобы признаваясь в собственной глупости.
И ей почти захотелось превратиться в одну из пугливых дамочек, так восхищавших его.
– Только если бы я имела дюжину рук и ног, то непременно поколотила бы вас, – парировала она и едва не засмеялась.
– Вам меня не одолеть, – серьезно сообщил он.
О, каким же он становился искушением, когда внезапно превращался в беззаботного и неотразимого мужчину! Таким первоначально создала его сама природа.
– Может быть, но я все равно с радостью это сделала бы, зная, что вы пострадаете больше меня, – ответила Персефона. Она не позволит смягчить ее боевой дух!
– Держу пари, в детстве вы были маленьким дьяволенком и набрасывались на каждого, кто пытался вам что-то запретить на одном основании, что вы родились девочкой, – задумчиво произнес граф.