Граф Монте-Кристо. Том 2 - стр. 38
– Я вас не понимаю, – сказала баронесса, стараясь скрыть дрожь в голосе и краску на лице.
– Напротив, вы прекрасно понимаете, – сказал Данглар, – но раз вы упорствуете, я скажу вам, что я потерял на испанском займе семьсот тысяч франков.
– Вот как? – насмешливо сказала баронесса. – И вы обвиняете в этом меня?
– Почему бы нет?
– Я виновата, что вы потеряли семьсот тысяч франков?
– Во всяком случае не я.
– Раз навсегда, сударь, – резко возразила баронесса, – я запретила вам говорить со мной о деньгах; к этому языку я не привыкла ни у моих родителей, ни в доме моего первого мужа.
– Охотно верю, – сказал Данглар, – все они не имели ни гроша за душой.
– Тем более я не могла познакомиться с вашим банковским жаргоном, который мне здесь режет ухо с утра до вечера. Ненавижу звон монет, которые считают и пересчитывают. Не знаю, что может быть противнее, – разве только звук вашего голоса!
– Вот странно, – сказал Данглар. – А я думал, что вы очень даже интересуетесь моими денежными операциями.
– Я? Что за нелепость! Кто вам это сказал?
– Вы сами.
– Бросьте!
– Разумеется.
– Интересно знать, когда это было.
– Сейчас скажу. В феврале вы первая заговорили со мной о гаитийском займе; вы будто бы видели во сне, что в гаврский порт вошло судно и привезло известие об уплате долга, который считали отложенным до второго пришествия. Я знаю, что вы склонны к ясновидению; поэтому я велел потихоньку скупить все облигации гаитийского займа, какие только можно было найти, и нажил четыреста тысяч франков; из них сто тысяч были честно переданы вам. Вы истратили их, как хотели, я в это не вмешивался.
В марте шла речь о железнодорожной концессии. Конкурентами были три компании, предлагавшие одинаковые гарантии. Вы сказали мне, будто ваше внутреннее чутье подсказывает вам, что предпочтение будет оказано так называемой Южной компании.
Ну, хоть вы и утверждаете, что дела вам чужды, однако, мне кажется, ваше внутреннее чутье весьма изощрено в некоторых вопросах.
Итак, я немедленно записал на себя две трети акций Южной компании. Предпочтение действительно было оказано ей; как вы и предвидели, акции поднялись втрое, и я нажил на этом миллион, из которого двести пятьдесят тысяч франков были переданы вам на булавки. А на что вы употребили эти двести пятьдесят тысяч франков?
– Но к чему вы клоните, наконец? – воскликнула баронесса, дрожа от досады и возмущения.
– Терпение, сударыня, я сейчас кончу.
– Слава богу!
– В апреле вы были на обеде у министра; там говорили об Испании, и вы случайно услышали секретный разговор: речь шла об изгнании Дон Карлоса. Я купил испанский заем. Изгнание совершилось, и я нажил шестьсот тысяч франков в тот день, когда Карл Пятый перешел Бидассоу. Из этих шестисот тысяч франков вы получили пятьдесят тысяч экю; они были ваши, вы распорядились ими по своему усмотрению, и я не спрашиваю у вас отчета. Но как-никак в этом году вы получили пятьсот тысяч ливров.
– Ну, дальше?
– Дальше? В том-то и беда, что дальше дело пошло хуже.
– У вас такие странные выражения…
– Они передают мою мысль – это все, что мне надо… Дальше – это было три дня тому назад. Три дня назад вы беседовали о политике с Дебрэ, и из его слов вам показалось, что Дон Карлос вернулся в Испанию; тогда я решаю продать свой заем; новость облетает всех, начинается паника, я уже не продаю, а отдаю даром; на следующий день оказывается, что известие было ложное, и из-за этого ложного известия я потерял семьсот тысяч франков.