Граф Карбури – шевалье. Приключения авантюриста - стр. 2
Вот и сегодня ему пришлось остаться: во-первых, оставалось много неразобранных писем, а во-вторых – поступило распоряжение ожидать позднего гостя, частенько посещавшего «Чёрный кабинет», – самого Ивана Иваныча Бецкого, доверенным лицом которого он считался с очень давних пор…
Перекрестившись, чиновник взял в руки очередное письмо и приступил к священнодействию. Опытными тренированными пальцами он аккуратно сломал сургучную печать и специальным костяным ножом вскрыл конверт. Почти не раздвигая его, он вытащил тонкие листки письма и разложил на столе. Мерцающее пламя свечи плохо освещало написанное, чиновник встал и зажёг ещё одну. Потом внимательно прочитал письмо, придвинул к себе чистый лист бумаги и принялся переписывать чужое послание, тщательно сверяя с оригиналом каждое слово. Закончив писать, он точным движением факира вложил письмо обратно в конверт и очень долго выбирал среди множества разных печатей на полке в глубине комнаты ту единственную, которая была нужна. Здесь же в углу жарко топилась печь, на ней в специальной плошке плавился сургуч, распространяя по всей конторе свой вязкий горьковатый запах. Теперь оставалось только капнуть этой коричневой смолы на конверт и приложить печать. С первым письмом было покончено.
Чиновник протянул было руку за следующим, но вдруг требовательно и звонко зазвонил колокольчик. Он засуетился, схватил свечу, и толкнул плечом дверцу одного из больших шкафов, стоявших вдоль стен. Шкаф оказался вовсе не шкафом, а потайной дверцей, которая легко и беззвучно открылась.
Вернулся он скоро, высоко держа перед собой ярко горящую свечу. За ним шёл никто иной, как Иван Иваныч Бецкой.
– Сюда извольте, Ваше высокопревосходительство…
– Я хоть и редко к вам захаживаю, но дорогу пока не забыл…
Бецкой был сегодня в добром расположении духа: слава Богу, разрешилась эта бесконечная канитель с выбором создателя монумента Петру Великому. Императрица, наконец, приняла решение: в Петербург выехал известный во Франции ваятель Этьен Морис Фальконет, руководитель скульптурной мастерской Севрской мануфактуры, создатель знаменитых «Милона Кротонского», «Купальщицы» и «Амура», наделавших шуму даже в Петербурге, тот самый Фальконет, которому в своё время покровительствовала сама маркиза Помпадур. Рекомендовал его государыне не кто-нибудь, а сам Дидерот, переговорами занимался русский посланник в Париже князь Дмитрий Алексеевич Голицын, вкусу которого вполне можно было доверять. Все условия договора были приняты обеими сторонами, и для Ивана Иваныча как директора Конторы строений это означало, что начинается большая интересная работа во славу императрицы и дорогого Отечества.
– Присесть изволите, Ваше высокопревосходительство? Сюда, пожалуйте, это кресло у нас для самых почётных гостей…
– Ну, довольно Лукич! Пока мы вдвоём, в приватной беседе называй меня просто по имени-отчеству, без церемоний… Всё трудишься, я вижу?
– А как иначе-то, Иван Иваныч… Переписки дипломатической ныне вона сколько! Скоро двадцать лет в «Чёрном кабинете» тружусь – никогда прежде столько не писали. Пока всё перечтёшь, да все экстракты сделаешь – другой раз и заполночь домой уйдёшь…
Бецкой свободно расположился в предложенном кресле. Всмотрелся внимательно в полумрак кабинета и совсем другим тоном сказал, слегка понизив голос.