Граф Калиостро, или Жозеф Бальзамо. Том 2 - стр. 59

В восторге от приема, который г-жа Дюбарри оказала герцогу д’Эгийону, он решился ковать железо, пока горячо, и, пользуясь мнимым отсутствием фаворитки, подсказать ей целый план, как втайне от всех добыть себе немного счастья, а в то же время с помощью интриг получить в свои руки огромную власть: перед такой вдвойне лакомой приманкой не устоит ни одна хорошенькая женщина, тем более при дворе.

Усадив д’Эгийона, он обратился к нему так:

– Как видите, герцог, я нашел себе прибежище здесь.

– Да, сударь, вижу.

– Я имел счастье завоевать благосклонность этой очаровательной женщины, на которую здесь смотрят как на королеву, да, в сущности, она и есть королева.

Д’Эгийон поклонился.

– Сообщу вам новость, герцог, о которой не мог заговорить прямо на улице, – продолжал Ришелье, – госпожа Дюбарри обещала мне портфель министра.

– Вот как! – отозвался д’Эгийон. – Вы по праву заслуживаете этого, сударь.

– Не знаю, по праву ли, но это было мне обещано; поздновато, быть может, но зато, получив такое назначение, я займусь вами, д’Эгийон.

– Благодарю, господин герцог, вы уже не раз доказывали, что вы добрый родственник.

– Нет ли у вас каких-нибудь видов на будущее, д’Эгийон?

– Совершенно никаких, разве что лишение титулов герцога и пэра, о чем просят господа члены парламента.

– Кто-нибудь вас поддерживает?

– Меня? Ни одна душа.

– Значит, не будь недавних событий, вас бы ждало падение?

– Неминуемое падение, герцог.

– Вот как! Однако вы рассуждаете об этом как философ… Бедный мой д’Эгийон, какого черта я на тебя наседаю и говорю с тобой как министр, а не просто как дядя!

– Ваша доброта, дядя, преисполняет меня благодарности.

– Я просил тебя приехать, да еще и поскорей, как раз для того, чтобы ты мог занять тут достойное место… Скажи-ка, не приходилось ли тебе задумываться над ролью, которую играл здесь десять лет господин де Шуазель?

– Разумеется, превосходная роль.

– Согласен, роль его была превосходна, потому что вместе с госпожой де Помпадур он правил королем и добился изгнания иезуитов; но эта роль была и весьма жалкой: стоило ему поссориться с госпожой Дюбарри, которая во сто раз лучше Помпадур, – и вот его вышвырнули за дверь в двадцать четыре часа… Ты не отвечаешь?

– Я слушаю, сударь, и пытаюсь понять, куда вы клоните.

– Та, первая роль Шуазеля тебе по душе, не правда ли?

– Несомненно.

– Так вот, любезный друг, я решил, что эту роль буду играть я.

Д’Эгийон порывисто обернулся к дяде.

– Вы шутите? – спросил он.

– И не думаю шутить. Что в этом невозможного?

– Вы хотите стать возлюбленным госпожи Дюбарри?

– Черт побери, ты забегаешь вперед! Но я вижу, что ты меня понял. Да, Шуазелю посчастливилось: он управлял и королем, и королевской возлюбленной; говорят, он любил г-жу де Помпадур. Почему бы и нет, собственно говоря?.. Нет, конечно, я не в силах внушить к себе любовь, и твоя холодная усмешка подтверждает мою правоту: от твоих молодых глаз не укрылись ни морщины у меня на лбу, ни мои узловатые колени, ни иссохшие, некогда такие красивые руки… Вместо того чтобы сказать: «Я буду играть роль Шуазеля», мне следовало выразиться иначе: «Мы сыграем эту роль».

– Дядя!

– Нет, она, конечно, никогда меня не полюбит, хотя… могу тебе сознаться, и без всяких опасений, поскольку она никогда об этом не узнает, я любил бы эту женщину больше самой жизни, но…