Графъ - стр. 26
зачерпнул** больше, чем мог унести. Такой зверский аппетит потом обычно приходится оплачивать по двойному тарифу. Глеб знал, что эта жадность ему дорого обойдётся, но очень уж вкусными обещали быть эти излишества.
Лера, Лера, Лерочка - сладенькая девочка.
Ему ещё не доводилось кого-то из них уговаривать. Он уже забыл, что такое инициатива в плотских желаниях. Женщины ему встречались все сплошь очень сговорчивые, с радостным энтузиазмом принимали любые его непристойные предложения и ни одна ещё не назвала Глеба больным богатым ублюдком с манией величия, несмотря на то, что он этого заслуживает. Наверное, он подсознательно привлекал тех, к кому никогда не привяжется. В основном, в штате необременительных связей числилась одна или две временных любовницы, которых не редко подменяли сотрудницы Муркиного агентства. И все до единой по-очереди признавались, что он просто Граф в постели. Что его бритый затылок, сломанный дважды нос, шрам над бровью и другие достоинства выделяют его среди прочих.
А этой он противен. Лицом не вышел, значит. Смотрит на него, как царица на холопа с маленьким титулом и скоромными регалиями.
Он сказал персоналу не запирать гостевую больше. Пусть бегает. Далеко все равно не убежит. А Глеб пока серьёзные вопросы порешает.
Выяснилось внезапно высокое значение прокрастинации в судьбе русского человека. Пару месяцев назад Глеб велел Пушкину - великому поэту-айтишнику современности, установить камеры в хозяйской спальне, в гостевой и в его кабинете. Вопрос держался в секрете от начальника службы охраны Графа, его подчинённых и главных оруженосцев. Пушкин, даже если бы и хотел на кладбище раньше срока, все равно не смог бы внятно пересказать поручение хозяина. Александра никто никогда не слушал дольше минуты. Собственно, именно поэтому процесс и затянулся. В итоге, видеорегистраторы поэт установил и настроил только несколько дней назад и Глеб ещё не привык к их существованию. Все время забывал, что его снимает скрытая камера.
Утром неожиданно опять вспомнил и вместо спортзала пошёл в кабинет. Решил, так сказать, развиваться не только физически, но и духовно. Полчаса смотрел артхаус «Голая девушка спит одна в комнате». Потом его отвлекли надолго дела, а вернулся он к просмотру, когда девушка уже не спала и была не одна в комнате. Хорошо, хоть в халате.
«Экий ты незатейливый, Александер». В кино Валерия демонстрировала Пушкину коленку, выставленную в разрезе халата, а тот велся, как подросток. Даже среднего качества картинки было достаточно, чтобы заметить, как розово заблестела его лысина, когда он ей… прислуживал. Пушкин, в тебе умирает официант. И умрет ещё и поэт, если не отойдёшь от неё подальше.
Пушкину повезло, что он немного туповат, но паталогически честный. Будучи прекрасно осведомленным о наличии скрытого устройства слежения он его раскрыл взглядом «я не виноват, босс».
А следом Валерия подняла голову и посмотрела прямо на Глеба.
«Ну, доброе утро, Новодворская, как спалось?».
Поэт мгновенно растворился. Девчонка покрутила головой по сторонам, оглядывая потолок комнаты. Ещё раз махнула ресницами и снова уставилась в объектив, вмонтированный за решетку противопожарной сигнализации.
Дверь в кабинет отворилась. В узкий проем втекла горничная Мадина, беззвучно поздоровалась с Графом и замерла, вопросительно щурясь степными глазами.