Грабители морей - стр. 29

Таковы были последние представители старинного рода герцогов Норрландских, дружинников Роллона и Сигурда, давших Швеции двух королей.

Этот род был единственною уцелевшей герцогской фамилией, выводившей свой род от Одина и Сканда, вождей индо-скандинавской эмиграции. Биорны сохранили свою независимость до конца XVIII века, то есть до тех пор, пока не погиб последний представитель их рода, что случилось при обстоятельствах в высшей степени драматических и таинственных.

В самом деле, весьма любопытна судьба этих молодых людей, которые, едва не добившись установления в Швеции древней династии Биорнов, погибли в льдах Северного полюса, как будто последним представителям этой могучей расы было мало обыкновенного савана, а понадобился огромный саван вечного снега.

Эти события и составляют предмет нашего рассказа. Они очень похожи на легенду, а между тем состоят из исторических фактов, относящихся не далее как к концу прошедшего века.

В тот вечер, когда «Ральф» так упорно боролся с разъяренным морем, грозившим его поглотить среди опасных рифов норвежского берега, буря свирепствовала и на суше, хотя и не с такой яростью.

Незадолго до заката солнца пожилой человек лет шестидесяти, с гордым, барским лицом, с манерами человека, привыкшего повелевать, вышел из Розольфского замка на опущенный для него подъемный мост.

На старике был надет черный бархатный камзол и короткие, бархатные же, панталоны. Тонкие нервные ноги его были обтянуты шелковыми чулками модного в то время цвета испанского табака и обуты в низкие, открытые башмаки. Костюм дополняла шапочка из меха черно-бурой лисицы с ярко сверкавшим бриллиантом с голубиное яйцо величиною и ценностью миллиона в два ливров, а сбоку висел, как знак высокого сана, короткий и широкий норвежский меч, рукоять которого была осыпана драгоценными камнями.

Этот старик, одетый с такой пышною простотою, был некто иной, как Гаральд XIV, герцог Норрландский, глава Биорнского рода. С тревогой посмотрев на погоду, он приложил к губам золотой свисток, висевший на такой же цепочке, прикрепленной к пуговице камзола, и резко свистнул. Свист этот гулко повторили сумрачные своды замка.

Почти моментально появился слуга.

– Где мои сыновья, Грундвиг? – спросил владелец замка. – В такую погоду, в такой сильный ветер неужели они плавают по морю? Не может быть!..

– Ваша светлость, – залепетал слуга, – разумеется, они не позволят… я полагаю, что нет… впрочем, припоминаю, они изволили отбыть в ског на оленью охоту.

– Нескладно рассказываешь, Грундвиг: путаницу несешь, – строго заметил герцог. – Сказывай правду: где молодые господа?

– Ваше высочество! Надо полагать, они меня провели, намекнув, что едут в ског охотиться, потому что «Сусанны» нет в фиорде.

– Ах, они безумцы, безумцы!.. Вечно в море, во всякую погоду! Уж проглотит оно их когда-нибудь, как проглотило их дядю Магнуса.

– Моих советов они не изволят слушать, – с горечью произнес старый слуга, – и лишь сторонятся меня все больше и больше. Бывало, ни шагу без меня не делали, а теперь говорят, что для мореплавания я слишком стар…

Верный Грундвиг смахнул навернувшуюся слезу и продолжал с усилием.

– Умоляю вас, ваша светлость, не поручайте мне больше руководить ими. Мне с ними не справиться. Извольте сами посудить: погода ужасная, Мальстрем, наверное, развоевался, а они в море – и я не с ними, не могу помочь им своею опытностью. Если с ними случится беда, я не переживу… О, ваша светлость! Ради самого Бога запретите вы им сами так шутить с опасностью… Когда я не буду мешать им своими советами, они станут обращаться со мной по-прежнему, и я буду сопровождать их всюду, как Гуттор… Счастливец!