Гойда - стр. 12

Фёдор же жестом подозвал к себе кравчего, велев налить вина. Подбежавший холоп с поклоном исполнил безмолвную просьбу, не поднимая взгляда. После этого Басманов-младший поднялся со своего места с чашей в руках и сразу отшагнул, что пришлось как нельзя кстати. Будь сын менее расторопным, отец тотчас бы осадил его.

Мужчина со светлыми волосами и бородой, сидевший напротив Басмановых, даже улыбнулся, глядя на поведение Фёдора. А юный Басманов, в самом деле, привлёк к себе много взглядов, подойдя прямо к государю. С наибольшим любопытством на Фёдора глядел сам царь. Иоанн бросил короткий взгляд на старшего Басманова, который, казалось, готов был в любой момент ринуться к сыну и за шиворот оттащить его, но всё никак не решался, ведь поднимать суету подле государя не следует, особенно во время трапезы.

А тем временем Фёдор коснулся левого плеча и медленно поклонился, глядя в глаза государя. Иоанн не знал, что такого было в этих ясных глазах, полных лазурного неба. Он не мог понять, как это выражение белого лица, эти соболиные брови вразлёт, как они, будучи преисполнены горделивой надменности, вызывали трепет, точно перед весенними цветами, робко открывающими свои лепестки из бутонов. Когда Фёдор протянул государю чашу, князь, сидевший подле того, не сдержал усмешки и замотал головой.

– Сядь, Федя, – произнёс он. – Не приемлет государь наш из рук чужих пития.

– Отчего же, Андрюша? – спросил государь, касаясь кончиками пальцев серебряной чаши, поданной юношей. – Отчего же в этот день не преисполниться веры, что за страдания мои послал Господь мне всех вас, верных слуг и честных христиан?

Фёдор выпрямился в полный рост, но не спешил отходить от трона. Он мельком взглянул на своего отца, который явно был в смятении от выходки своего сына.

– Отчего же, Андрюша, скажи-ка мне на милость, – спросил Иоанн, оборачиваясь к князю, подаваясь к нему вперёд, – нельзя верить мне, что отныне окружён я людьми добрыми и верными?

Андрей слегка свёл брови, внимая речам царя, и так и не дал ответа.

– Ежели яд здесь, за этим столом, в кушанье, питье, в умах али сердцах, – произнёс государь, откидываясь обратно на спинку трона и оглядывая собравшихся за трапезой, – всё одно – погибель моя.

С этими словами он осушил чашу залпом, глубоко вздохнул и закрыл глаза, будто бы ожидая ту погибель, что разила, точно молния.

– Не погибель мы ваша, но спасение и опора, – тихо произнёс Фёдор.

И хоть голос юноши прозвучал едва слышно, напряжённый слух царя уловил эти слова, хоть и не подал виду, как и Фёдор сделал вид, что вовсе ничего и не говорил. Он обернулся к отцу и занял прежнее место.

Ветра не было. Алексей Басманов гнал своего коня тугим хлыстом, заставляя его быстрее мчаться по дороге. Воевода задержался в Слободе, раздавая поручения по приказам. Прибыли новые люди в царское служение. Как человек ратный, Басманов отдавал короткие приказания, с которыми прибывшим стоило управиться до его возвращения, а там уж можно было и обстоятельнее дела толковать. Хоть Алексей и старался быть кратким, он упустил много времени в изъяснениях и оттого и спешил пуще прежнего в усадьбу, где, по доносам, затаился изменник-казнокрад. Князь был признан, не без голоса и самого Алексея, виновным в тяжких грехах, и прегрешения эти было должно искупить.