Готамерон. Том III. Вестники бури - стр. 53
– Я слышала, что форды очень упрямы, – добавила Анабель, вспоминая себя на месте горожанки. – В любви и в битвах идут до конца.
– Да. Этого у нас не отнять. За тысячи лет даже никтам не удалось захватить Форстмард целиком. Когда приходит враг, вожди собирают не только вихтфордов и ополчение, но и воительниц.
Она с гордостью выпрямилась, держа в руках корзину. Анабель не удержалась и рассмеялась.
– А ты считаешь себя воительницей?
– Ох, нет, детка. Я сражалась пару раз, но те времена прошли. В детстве я хотела стать такой же, как Хельма. Слышала о ней?
– Та, в честь которой назвали одну из наших гор?
– Да. Мать Ремана Бессмертного. Хотя, мало кто из магорцев верит в это. В год, когда на горе Клонтарф нашли золотую пещеру, пролилось много крови. Алмеры из Дильмуна пытались захватить рудники. Форды из Клана Весенней росы каждый год отбивались от них. Хельма тогда перебралась на запад и хорошенько поработала там секирой. Правда, это было задолго до того, как она вышла замуж за Рогнира. Семейная жизнь сделала ее мягкой.
– Думаешь, у короля могла быть родня из низов?
– Разумеется! Принято считать, что Реман был королевских кровей. Только форды знают, что он родился на севере в семье охотника.
Анабель стала сбрасывать сорняки в корзину, попутно слушая подругу. Про великого короля сложили множество легенд. Эту она слышала мельком. Как сказал бы старик Гельдрейх: «Если о легенде не знают, то и верить в нее не станут». Здесь она не могла с ним не согласиться. Сын охотника, пусть даже помазанный самим Нисмассом, не мог занять королевский трон.
– После того как Реман обезглавил Феокоратона и стал королем, Хельма пропала… или это я все забыла, – между тем продолжала горожанка. – Не помню, что сказывали родные. Я давно их не видела. Не видела настоящего снега. Наверное, меня и северянкой-то теперь назвать нельзя.
Они отнесли сорняки к стене и свалили их в компостную кучу. Анабель в смятении поглядела на пустую корзину. Работа была окончена. По сравнению с уборкой огородных хозяйств это было просто забавой. Пока они шли к дому, Анабель думала о саде и новых посевах, но когда услышала имя жены Вудберта, вспомнила слова Грэмита. Вчера в саду, во время их беседы, отшельник обмолвился, что плотник почему-то винит его в смерти жены.
– А как умерла Адельгейда?
Астрид запнулась и, как ей показалось, слегка помрачнела.
– От мора, детка. Эта мерзкая болезнь приходит на Миркхолд каждую осень. У вас в глуши с ней не так худо, но в городе гибнет очень много народу.
– Я однажды заболела, когда была маленькой, – вспомнила Анабель. – Родители тогда собирались рыть могилу, но я как-то выздоровела и потом вообще не хворала.
– Тебе повезло. В тот год болезнь особенно сильно лютовала. Мы с Роландом переждали за стенами верхнего предела, а вот остальным горожанам сильно досталось. Нисманты говорили, что в одном только порту полегло полторы тысячи нищих, а к зиме со всего города схоронили почти три тысячи человек.
Анабель присвистнула. Она плохо помнила тот год, и даже не знала, каким он был по счету. Ей было лет шесть, когда на Миркхолд обрушилась «Крылатая смерть». Так крестьяне называли давнее моровое поветрие. В тот год с материка дул очень сильный ветер. Считали, что именно он помогает разносить заразу. В долинах слухи о бедствии преувеличивали. Говорили, что город вымер полностью, а крестьяне в шутку планировали организовать мародерскую вылазку на склады с товарами.