Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников. Монголия XVII – начала XX века - стр. 12

. Лишь его жена Бригитта, с которой он встретился в плену (официально они обвенчались в Москве), коротко рассказала супруге английского посла в России Д.У. Рондо о своих злоключениях (преимущественно о сексуальных домогательствах ойратских воинов, захвативших ее в плен) и статусе своего мужа в Джунгарском ханстве, о чем та отписала в Англию в одном из своих писем[58]. Никаких других сведений о пребывании в Джунгарии супруги не оставили.

Аналогична ситуация с путешествиями европейцев в Монголию и в XIX в.: как правило, это участники российских посольств в Китай, причем даже не всегда попадавшие непосредственно на территорию Монголии. Например, впоследствии всемирно признанный востоковед Г.Ю. Клапрот, включенный в состав посольства графа Ю.А. Головкина, по его приказу остался в российских владениях для исследований, получив возможность побывать лишь в Кяхте – пограничном городе, в котором активно взаимодействовали русские, китайские и монгольские пограничные чиновники и торговцы. Даже посещение этого города позволило ему составить весьма яркий очерк, в котором в том числе нашли отражения и некоторые особенности административного устройства монголов, взаимоотношения монголов и китайцев и т. д.[59] Остается только предполагать, какие ценные наблюдения он мог бы отразить в своих записках и последующих научных трудах, если бы вместе с посольством добрался хотя бы до Урги (на посещении которой дипломатическая миссия графа Головкина, как известно, и завершилась)[60].

В 1830–1860-е годы в Монголии появляются уже первые европейцы, которые действуют самостоятельно, а не выполняют поручения российских или цинских властей. В первую очередь это были, конечно же, миссионеры, чья деятельность с переменным успехом продолжалась и в последующие десятилетия вплоть до начала XX в. Среди них были представители разных национальностей – французы (Э.Р. Гюк, Ж. Габе, А. Давид), англичане (Д. Шипшэнкс, Дж. Гилмор, Д. Хедли), шведы (Ф.А. Ларсон), американцы (Д.Х. Робертс) и др. Всех авторов записок, относящихся к христианскому духовенству, объединяет одно: они не были твердолобыми фанатиками, рьяно стремившимися насадить христианство и отметавшими все чуждые им явления жизни обращаемых «язычников». Напротив, большинство из них старались увидеть и понять основы жизни монгольского общества, государственности, права и религии – ведь эта информация могла им помочь в достижении поставленных целей. Именно поэтому наряду с описанием чисто религиозных реалий монголов в записках миссионеров также есть сведения об отношениях монгольских правителей с маньчжурскими властями, их внутренней политике, системе налогов и сборов, торговых отношениях, состоянии военного дела и системы коммуникаций, вопросах семейного и даже уголовного права, суда и системы наказаний. Безусловно, будучи миссионерами, эти авторы не могли говорить о монгольской религии и положении буддийского духовенства без осуждения. А являясь европейцами, они также весьма негативно оценивали «дикость и жестокость», присутствующие в ряде сфер отношений монголов. Но, оставляя в стороне их субъективные оценки, нельзя игнорировать их практические наблюдения в политико-правовой сфере, тем более что многие из их сведений совпадают с информацией других путешественников (как российских, так и западных), в том числе и не относившихся к духовному сословию.