Государева избранница - стр. 9
– Батюшка? – в четвертый раз спросила отца Мария.
– Съездишь в Москву погостить, доченька, – улыбнулся боярин Хлопов, – с бабушкой познакомишься да с дядьками двоюродными, столицу посмотришь, по торгу погуляешь. Себя покажешь, на других посмотришь… Отчего бы и не прокатиться, коли повод хороший нашелся?
– С тобой, батюшка?
– Ты же знаешь, милая, до Юрьева дня из усадьбы не вырваться! – покачал головой ее отец. – Оброки собрать, подати отправить, закупы пересчитать, погреба заполнить. Одно продать, другое поменять, лишнее отделить. Нам с матушкой ныне не вырваться.
– Так давай тогда после Покрова поедем!
– После Покрова вы разве только на свадьбе государевой погулять поспеете, – мотнул головой гость. – На смотрины же вот прямо сейчас отправляться надобно!
– Нечто ты и вправду веришь, что я в царские невесты могу выбиться, дядюшка? – наконец-то обратилась к гостю девочка.
– Пока не попробуешь, не узнаешь, – пожал плечами боярин. – И потом, племянница, ты же не заставишь меня скакать полных два дня, с утра до вечера, безо всякого смысла?
– Так и не нужно…
– А я уже прискакал! – расхохотался гость и зачерпнул еще хмельного меда. – Так что оправдываться поздно. Ты едешь в Москву! – И столичный гость повторил: – Не впустую же я сотню верст мчался, с седла не слезая?
У боярина явно начинал заплетаться язык. Похоже, он и вправду здорово устал. А густой хмельной мед после долгой тяжелой дороги – не лучшее угощение.
– Ты поедешь не одна, доченька! – Боярин Хлопов поднялся, подошел к столу. Но потянулся не за ковшом, а за капустой; прихватил большую щепоть и положил в рот. С громким хрустом прожевал. – Чай не сиротинушка ты одинокая! Ты из семьи большой да дружной происходишь. Тебя проводит дядюшка Иван Григорьевич, встретит дядюшка Александр Григорьевич, о тебе станет заботиться бабушка Федора. Вся семья бояр Желябужских. Тебе не о чем беспокоиться. Познакомишься с родичами, посмотришь Москву, покажешься при дворе. Пред очами царскими предстанешь! Глядишь, и запомнит…
Собрать юную деву в дальний путь получилось не так уж и быстро. Требовалось уложить наряды и украшения, подарки для родственников. Свою постель – лишней мягкой перины в гостях может и не найтись, шитье, иконы, полотно. Сверх того, понятно, съестные припасы для хозяев и слуг, овес и сено для лошадей. Не покупать же в дороге или столице, коли своего в достатке имеется? И еще несколько возков с репой, огурцами, копченым мясом, вяленой рыбой, зерном, капустой. Частью – родичам в подарок. Частью – на московский торг. Отчего не воспользоваться такой возможностью, коли все едино обоз снаряжается? В столице, знамо, цену раза в полтора, а то и вдвое можно взять супротив окраинной. Еще надобно наставление от духовника получить – как же без этого? Службу в церкви отстоять, могилам дедовым поклониться, в бане вымыться…
Как ни спешили бояре Хлоповы, но обоз из шестнадцати высоко груженных телег выкатился из ворот усадьбы токмо двадцать девятого сентября. Никаких кибиток или колясок у бояр Хлоповых не имелось, и потому Мария, наряженная в сафьяновые сапожки и бархатный сарафан, поверх которого лежал парчовый охабень[5] с горностаевым воротом, с набитным ситцевым платком на волосах, который утепляла пушистая бобровая шапка, уселась на первой возок поверх мягкой перины, накрытой рогожей и с подушками в мешковине по бокам – оказавшись благодаря тому по высоте наравне с дядюшкой Иваном Григорьевичем.