Государь Иван Третий - стр. 16
– Ну, что скажете, люди добрые?
Многие закряхтели. Один из бояр, поднявшись, промолвил:
– Нам идтить на Великий не с руки. Москва вона где, а Новгород – рукой подать!
– С Москвой нам ссориться нельзя, – заметил купец, сидевший на самом краю скамьи.
Говоривший боярин опять, ни на кого не глядя, молвил:
– Тем, конечно, барыш свой дороже, чем кровь людская.
– При чем здесь барыш? – взъерепенился купец. – Кто мы? Аль забыл, боярин, Псков – чья вотчина?
– Забыл! Много мы от этого имеем?
Поднялся гул. Кто был за Ивана Васильевича, кто за Великий Новгород. Посаднику пришлось громыхнуть по столу кулаком, чтобы успокоить собравшихся. Когда те затихли, он сказал:
– Я думаю, надоть послать гонца с письмом, в котором мы будем бить челом великому князю о миродокончальной ему с Новгородом грамоте.
В посаднической воцарилась тишина. Но она продолжалась недолго. Не по чину заговорил плотницкий старшина:
– Раз ты, посадник, нас позвал, за то мы те благодарствуем, но моя мыслишка така: ты прав. Нужна грамота.
Многие иронично стали переглядываться. Но признали – старшина дело сказал. Кто-то из присутствующих подсказал:
– Надоть Великий Новгород просить, чтобы нашего гонца пропустил.
Его поддержали:
– Давай, посадник, пошли гонца в Великий. Пущай пропускают!
И гонец явился к новгородскому посаднику. Тот читал послание раза три, прежде чем начал что-то соображать.
– Посиди-ка тута, – сказал он гостю, а сам заспешил с письмом к Марфе.
Она прочитала его. Чело ее нахмурилось, а потом вдруг расцвело в улыбке:
– Ишь, наш великий-то что делает! К нам вроде с лаской, а за нашей спиной что плетет. Ты посла вознагради да отправь. Нет, стой, погоди, – спохватилась она. – Пущай народу расскажет. А то народ-то могет сказать, что мы письмо сами написали. А живой голос – он силу имеет, – заключила она и добавила: – Собирай люд, пущай зазвонит вечевой.
Великий Новгород закипел. Только что торжествовавшая московская сторона насторожилась. Марфа распорядилась, для верности, собрать вечников, пущай шумят. И понеслось:
– Не хотим за великого князя московского!
– Не хотим называться его вотчиной! Мы люди вольные!
– Не потерпим обид от Москвы!
– Хотим короля Казимира!
Взбаламученный вечниками народ псковитянина и слушать не захотел. Московская сторона было поднялась:
– Хотим по старине! К Москве! Мы против митрополита-латинца!
Вечники взялись за камни и стали бить московских, приговаривая: «Ах, рабская шкура! Мы люди вольные». Литовская сторона и на этот раз осилила московскую. Король опять согласился держать Новгород в воле мужей вольных, по их старине. Он не отнимает у них веры греческой, православной, и кто будет люб Новгороду, тот у них и будет владыкой!
А тем временем в Москву, ничего не зная о случившемся, прибыл Феофил. Он тепло был встречен Иваном Васильевичем, который пригласил его по-домашнему отобедать, пообещав присутствовать на его посвящении в Троицком соборе. От князя Феофил направился к митрополиту. И опять теплота встречи вызвала у Феофила слезы. Князь не обманул и присутствовал, когда митрополит у гроба чудотворца Петра проводил посвящение Феофила. Великий князь приказал по этому случаю на площади у главного кремлевского собора накрыть столы для народа. Они втроем посидели там некоторое время, а потом пошли провожать Феофила в обратный путь. Князь хотел оставить его еще погостить, но тот сказал: