Гостинодворцы. Купеческая семейная сага - стр. 31
– Я слышала, – прервала молчание Липа, – у вас очень большой сад?
– Да-с, большой, даже весьма большой, пруд есть, караси-с…
– Как жаль, что у нас нет пруда!
– Вы, значит, любите карасей?
– Нет, я люблю воду.
– Для купанья это действительно приятно. У нас теплица тоже есть, для цветов. Вы любите цветы?
– Очень.
– У нас их пропасть. Папаша любит, чтоб в саду дух хороший был.
– То есть запах?
– Да-с. Мамаша тоже любит это…
– Я слышала от Сергея Афанасьича, что ваша мать – превосходная женщина.
– Ничего-с, родительница хорошая.
– Сергей Афанасьич просто молится на нее.
– Врет все.
– Как врет?
– Разумеется, врет. Мамаша – не икона, чтоб на нее молиться, а во-вторых, он и в церковь-то редко ходит. Какой уж он молельщик!
Липа закусила губу, чтоб не расхохотаться.
– Вы меня не так поняли, Иван Афанасьич. Я хотела сказать, что ваш брат обожает вашу матушку.
– Наша обязанность такая, чтоб любить и уважать родителей.
– Не хотите ли присесть? – предложила Липа, садясь на лавочку.
– Благодарю вас. Можно. Сергей вам, кажется, часто надоедал своими визитами?
– Мы всегда ему были рады.
– Значит, вы книжки тоже любите читать?
– Люблю. А вы?
– Когда мне читать, помилуйте… Это человеку, который ничего не делает, можно этими пустяками заниматься.
– Сергей Афанасьич читает же, и много читает, значит, находит же он для этого свободное время.
– У него часть другая. Он у нас конторским делом занимается.
– А у вас какая же часть? – насмешливо посмотрела Липа на собеседника.
– У меня – торговая-с. Разве одно дело в голове? Не до книг-с. Газеты и то иной раз некогда прочитать, ей-ей! Вы не верите?
– Не верю. Если б была охота, всегда нашли бы время.
– Охоты особенной не чувствую. Не привык как-то, да и в школе еще книжки-то надоели; бывало, зубришь, зубришь, а тебе все кол да кол от учителя, а от родителя таска. Как возьмешь книжку, так школу и вспомнишь… иногда, знаете, и прочтешь, если что интересное.
– А театр вы любите?
– Между прочим, отчего же… цирк, по-моему, гораздо любопытнее… А вы цыганское пенье любите?
– Я никогда не слыхала, как поют цыгане.
– Неужели? – встрепенулся Иван. – Ну, вот погодите, бог даст… – Иван закашлялся и тотчас же поправился. – Услышите где-нибудь… Помилуйте, как же это не слыхать цыган?
– Как видите, не слыхала, – улыбнулась Липа.
– Душу всю отдать за пенье можно-с! – заволновался Иван, ерзая по скамейке.
– Вот как!
– Да-с. Чувства у них, сердца много-с. Запоет иная цыганка солой романс, ошалеть можно.
– Что же особенного в их пении?
– Рассказать это трудно, Олимпиада Сергеевна, надо самому послушать. За сердце хватает и всю душу наизнанку выворачивает. Я знаю одну цыганку, то есть слыхал ее, голос – бархат, контральта, можно сказать, у ней такая, что другой во всей Европе не найдешь, запоет она «зацелуй меня до смерти», так сам чувствуешь, как умираешь, заслушаешься, все на свете позабудешь, просто в тунбу какую-то обращаешься! Бей тебя в это время, режь – на все плевать!
– Однако вы отчаянный цыганоман, – насмешливо улыбнулась Липа.
– Люблю-с.
– И часто вы слушаете их пение?
– Редко-с, – вздохнул искренно Иван, – папаша у меня на этот счет строг, воли не дает, вот, бог даст, женюсь, так посвободней будет.
Липа встала.
– А Сергей Афанасьич любит цыганское пение?
– Где ему, дураку, разве он может понимать цыган?