Гости на Саут-Бэттери - стр. 31

– Я не согласна. Это «Скаламандр», если не ошибаюсь. Я бы сказала, изысканное воспроизведение оригиналов. Сделаны на долгие годы, в отличие от многих вещей в наши дни.

– Это мисс Пинкни? – спросила Джейн. Она с большой овальной рамой в руках стояла у туалетного столика.

Заглянув ей через плечо, я увидела фотографию красивой молодой женщины с пышной прической и черной подводкой вокруг глаз, модной в конце шестидесятых или начале семидесятых. На ней было белое платье и перчатки, и она стояла рядом с молодым человеком, который на вид был немного старше ее. Он чем-то напоминал молодого Роберта Вагнера – одного из старых кавалеров моей матери. В белом галстуке и фраке он выглядел настоящим щеголем.

– Да, это она. Насколько я понимаю, снимок сделан во время ее дебюта. Она, моя мать и моя свекровь Амелия дебютировали одновременно. Мать рассказывала, что Баттон сопровождал ее брат, поскольку их отец умер, когда они были маленькими.

– Я уверена, что никогда не встречала ее. – Прежде чем осторожно положить снимок на место и взять другой, с тремя девушками в форме Эшли Холл, Джейн на мгновение задумалась. Она указала на высокую худую девушку посередине – ее светлые волосы до плеч удерживала лента. – Думаю, это тоже она.

Я взяла рамку, отметив про себя, насколько поблекло фото. Годы как будто вымыли из него цвет. Я улыбнулась.

– А это моя мать и свекровь по обе стороны от нее.

– Они выглядят такими счастливыми, – заметила Джейн, ставя рамку на место.

– По словам моей матери, они были лучшими подругами.

– Как вы думаете, кто это?

Джейн показала еще на одно фото, изображавшее девочку лет десяти, более свежее, чем фотографии Баттон. Цвета были резче, и, судя по модели телевизора на заднем плане, это могла быть первая половина восьмидесятых. Девочка была поразительно похожа на Баттон: те же светлые волосы и большие миндалевидные голубые глаза.

– Я не знаю, – сказала я. – Возможно, ее племянница. У ее брата был ребенок.

Джейн удивленно посмотрела на меня.

– Тогда почему она не унаследовала все это?

Я взглянула на Софи, надеясь на ее помощь, но моя подруга была занята изучением кресла-качалки.

– Она… умерла ребенком. Моя мать помнит, что она была очень… болезненной.

Рамка с глухим стуком упала на стол, как будто ее вырвали из руки Джейн и нарочно швырнули.

– Извините, – сказала Джейн. – Я такая неуклюжая.

В моей сумочке зазвонил телефон. Причем рингтон я не узнала. Моя рука застыла на застежке, ожидая, что телефон умолкнет сам.

– Можете ответить, – сказала Джейн. – Я не возражаю.

– Это не важно, – сказала я, стараясь не выдать дрожь в голосе. – Я просто отключу звук, чтобы он не мешал нам работать.

Я полезла в сумочку и, не глядя на экран, щелкнула кнопкой на боку телефона, зная, что это тот же неопознанный номер, что и раньше. Я подняла рамку с фотографией. Зажимы на задней крышке, по-видимому, ослабли при падении, и стекло вместе со снимком выскользнули наружу. Я перевернула фото, чтобы посмотреть, нет ли надписей на обратной стороне. Выцветшими синими чернилами женским почерком было написано: «Хейзелл».

– Это неправильное написание имени Хейзел? – спросила Джейн.

Я покачала головой.

– Вообще-то, это старая чарльстонская фамилия – есть улица с таким названием, которая идет от Кинг-стрит мимо Ист-Бэй. Фамилия произносится как «Хейзел», но пишется с двумя «л». Моя мать рассказывала мне, что брат Баттон, Самтер, женился на девушке по фамилии Хейзелл, и это объясняет, почему они использовали ее фамилию в качестве имени для своего единственного ребенка.