Госпожа - стр. 11
Ксения Андреевна вновь ненадолго пришла в себя и увидела стоящих возле ее кровати сына и сноху. О чем они негромко переговаривались, она не услышала. В её сознании вдруг родились мысли совершенно не соответствующие ее нынешнему состоянию и положению: «Господи, какая же она нескладная и совершенно не умеет одеваться, что ни пошьет, все на ней висит мешком. И куда Володя смотрел, когда выбирал такую. Ведь тогда, после войны, свободных девок вокруг море было – любую бери. Да за ним бы любая не бегом, в припрыжку побежала». И вновь в ее сознании не возникло напрашивавшегося протеста: «Зато она сына твоего по настоящему любит и к тебе со смиренным уважением относится, твое высокомерие сколько лет терпит и сейчас тебя больную недвижимую обихаживает, из под тебя выносит… Стала бы гордая да красивая типа тебя в молодости, за свекровью ходить от которой за шестнадцать лет доброго слова не слышала?»
Нет не такие мысли пришли в голову умирающей. Она смотрела на мешковатый халат и «раздавленные» дойкой и огородной работой ладони снохи и… Ксения Андреевна вдруг отчетливо «извлекла» из своей памяти маленькие припухлые ладошки барышни Ирины, которыми она энергично жестикулировала при обучении ее «горничному» мастерству.
1911 г.
– Следи за осанкой… держи спину! Да не так, колода неповоротливая, – Ирина Николаевна раздраженно ударила своей холеной ладошкой Ксению по спине, заставив ту буквально выгнуться назад.
– Учти, ты должна не просто так стоять, а еще идти, неся перед собой поднос. И все это делать надо с самым непринужденным видом и легкой улыбкой на лице. А у тебя сейчас такая походка, что стук башмаков, наверное, в твоей Подшиваловке слышно! Не научишься ступать легко, неслышно, спину держать, я тебя уже не в поломойки, а в хлев отправлю коров доить и за свиньями убирать.
Ксения в сшитом по фигуре платье, белоснежном накрахмаленном переднике, в чепце, с убранной в толстую косу свернутую кренделем волосами… Она стояла в гостинной барского дома перед большим зеркалом, а барышня муштровала свою новую горничную перед первым «выходом в свет».
Тот день Ксения потом помнила долго. Она старалась, но была неловка, неестественно напряжена, и не раз ловила на себе злые взгляды барышни. Тем не менее, она произвела на гостей, прежде всего на мужчин, весьма благоприятное впечатление. Она даже улавливала «краем уха» восхищенные перешептывания:
– Вот это дитя природы!… Я всегда говорил среди крестьянок такие экземпляры встречаются, если их хорошо кормить приодеть и хоть немного воспитать – графинями смотреться будут.
Присутствовавшие на том званом обеде барыни и барышни, конечно же восторга не испытывали от столь нарочитого мужского внимания к юной горничной. Некоторые злобно шипели, да так чтобы она слышала:
– Экая невидаль, обычную деревенскую дуру нарядили причесали, ногти грязные обстригли…
В свою очередь барин Николай Николаевич «творением» дочери был очень доволен и хвастал гостям:
– Не поверите господа, когда ее два года назад в дом взяли, ну совсем паршивка паршивкой была, сопли до пола. И вот полюбуйтесь, результат, что значит обыкновенную крестьянку из мерзости достать, отчистить – совсем другая картина.
Барышня в отличие от приглашенных дам и девиц не комплексовала по поводу мужского внимания к Ксении – она сама являлась красавицей и тем же вниманием никогда не была обделена. Она хоть и замечала все «ошибки» Ксении, но в общем её «дебютом» осталась довольна. Да и в самом деле, разве может барышня, сама получившая от природы отличную внешность, к тому же с детства росшая в холе и неге, да еще принадлежащая к столь знатному роду, видеть конкурентку в какой-то крестьянской девке взятой, что называется, «из навоза»? Даже внешне трудно с ней было равняться Ксении, не говоря уж о прочем.