Госпожа Орингер - стр. 5

– Лаура, блин! Нет там никакого желтого ящика! Синенький только.

– Фиолетовый.

– Чего?

– Неважно. Выйди, Борх! Приготовь теплую воду, пару маленьких и одно большое полотенце. Живо.

– Но я могу помочь… почему нет?

– Вон!

– Понял, понял. Виноват, ухожу исполнять.

Тишина. Синий флакон, бликующий острыми стрелами. Прохлада по венам. Пепельный привкус на языке. Шипящие угли в груди. Зола. Ледяные капли на висках. Слабость. Дрожь.

«Как меня зовут? Как меня… А-ри-тэ. Холодно. Почему так холодно?..»

Аритэ глубоко вдохнула и открыла глаза. По белоснежному потолку над ней скользнул солнечный зайчик, подсветил темную древесину мощной балки, игриво коснулся люстры-цветка и погас.

Синяя медицинская капсула, приютившая Аритэ, была полностью раскрыта и помаргивала зеленым по краям нежных лепестков.

Небольшая комната порадовала распахнутым окном, широким подоконником и полосатым домотканым ковром. Дальний от капсулы угол занимал объемный рыжий диван и круглый столик. Рита села и с интересом прищурилась – на его светлой столешнице притулился поднос, накрытый салфеткой.

Капсула дрогнула, чуть наклонилась, высадив пациентку, поддерживая ее дополнительной лопастью.

На трясущихся ногах, шелестя серой пижамой, Аритэ кое-как добралась до дивана, рухнула на него и, потянувшись, приподняла салфетку с подноса. Пузатый чайник, парочка небольших контейнеров и забавно зеленый то ли фрукт, то ли овощ выглядели многообещающе. Кружка была большой, отвар из чайника ненавязчиво сладким, тишина вокруг упоительной, диванные подушки бархатистыми, толстый ковер нежно-пушистым… а шаги со стороны двери, нарушающие утреннюю идиллию, бодро-упругими:

– Оба-на! Трупик зачуханный выполз.

Рита прикрыла глаза, не обращая внимания на вошедшего без стука Борха, и с наслаждением сделала еще один глоток.

– Слышь, Лаура? Трупик, говорю, вылез! Видать, неглубоко закапывали. Где наши зонды дезинфекторы, а? Антисанитария же!

Аритэ вдруг резко подкинуло. Кружка с отваром шлепнула ей на брючину мокрую кляксу, маленькое блюдце свалилось с подлокотника на ковер, подушки тонко скрипнули – оккупировавший половину ее дивана Борх поерзал немного, угнездился и вытянул ноги, оглядывая застывшую с кружкой подопечную. Насмотревшись, он цокнул и подытожил:

– Бледня́ бледне́й. Откармливать и выгуливать.

Аритэ наклонилась к столу, поставила кружку, внимательно рассмотрела загадочный зеленый плод, идентифицировав его все же как фрукт, и нахмурилась – соответствующих вилки и ножа на подносе не было.

– Забе-э-эй, – хмыкнул Орингер, на удивление легко считав причину ее замешательства, и подначил. – Тебе точно тридцать три? Хм, а сейчас кажется, что шестнадцать. Папочка не видит. Ешь.

Аритэ мотнула головой:

– Нет, спасибо. В другой раз.

Борх кивнул, поднялся на ноги и прошелся до окна, попутно разъясняя гостье:

– Мы еще неделю-другую перекантуемся здесь, в гостях у моей тетки, Лауры. Она медик, присмотрит за тобой, прокапает. Потом отправимся в стан. Вилок и ножиков я тебе пока никаких не дам, а то мало ли, может ты, как мамаша твоя, покойная, почикаешься. Ларь со шмотками в коридоре. Еще могу зеркало сюда приволочь и шкаф, если нуж…

– Моя мамаша, – монотонно, густо, совсем без сипоты перебила его Аритэ, продолжая напряженно рассматривать фрукт. – Как-то под вечер… захотела выставить меня из дома, но я не ушла – цеплялась за ее халат, а после и за все, что попадалось мне под руку. Волосы, руки, ноги, пояс, подол. Тогда она схватила меня за