Гошины штаны - стр. 15

– Почему завтра? Я тут со сломанным носом и синей рожей хожу, а он, падла, гуляет, как ни в чем не бывало. Ты чё, Дед?

– Да ты посмотри. Мы со вчерашнего дня не просыхаем. Не соображаем уже ни хера. Осталось еще на пьяную голову дел натворить. Или убьем на хер его, или вообще ничего не получится. Овес щас выйдет за дверь и уснет. Иван вон уже на диван присел. А ты говоришь, еще два часа ждать. Мы ж не ждать будем, а бухать. Сам нас через два часа собирать будешь? Надо поспать хотя бы. Тут еще шлюхи эти. Щас при них поговорим, типа все нормально, замяли тему. А завтра все сделаем, так же вечером, красиво.

В итоге все поддержали благоразумную идею Деда отложить казнь Вити. Назавтра же сговорились встретиться в полшестого вечера и поджидать Витю у подъезда.

Однако предложение Деда основывалось отнюдь не на стремлении к тому, чтобы обставить это дело как можно лучше и как можно надежнее его организовать. Им двигало совсем другое: он с самого начала решил, что участвовать в этом не будет. А потому и нужно было перенести дело на завтра: сегодня-то ему не отвертеться, он уже здесь, а завтра – это завтра: и заболеть можно, и неприятность какую-то получить, да и вообще что угодно… К тому же сама идея идти бить Витю в подъезде казалась ему идиотической. Ну что там? Так, потолкаться только. Ну, еще так же дать в рожу. И на этом все. А не дай бог ненароком нанести серьезные травмы? Тут и соседи, и прохожие, и, небось, полно других свидетелей окажется. Но если хотят – пусть сходят, думал Дед, а я пас.

Но на другой день Деду не пришлось даже ничего придумывать, потому что все уже случилось накануне, то есть ровно сегодня, пока они вчетвером допивали пиво и болтали с подругами. Разъяренный Гоша сам сделал то, что замышлял его сын с приятелями.

После разговора с бывшей женой Гоша впал в ярость, прыгнул в свой джип и поехал к Юле, чтобы несколько раз приложиться своей рукой к Витиному лицу. Он ехал и мечтал, как сломает ему челюсть, так что тот будет потом лежать в больнице, делать операции, ходить с болтами, стянутыми проволокой, и только шипеть, а не разговаривать. Потом он подумал, что сломает ему еще и руки, да так, чтобы они никогда ровно не срослись, чтобы никогда больше не повадно было ими размахивать. А потом подумал и про ноги, что нечего ему, такому уроду, и ходить. И много еще о чем думал, и какие только способы наказания ни вертелись в его голове, пока он не доехал до подъезда, зашел внутрь, поднялся на этаж, позвонил и… никто не открыл.

А дома никого не было. Юля, так и не дождавшись Вадима, который ушел с утра, чтобы пойти к врачу, но до сих пор не вернулся и трубку мобильного не брал (а он намеренно не брал – пусть беспокоится), пошла к подруге в гости в соседний дом (хоть как-то отвлечься от своих мрачных мыслей: а вдруг у него сотрясение, а вдруг кости сломаны); Витя был на работе; а Вадим, живой и относительно здоровый, с друзьями на съемной квартире обсуждал план мести. Так что Гоша позвонил еще несколько раз, помялся под дверью, выругался и, разочарованный, пошел обратно в машину – ждать.

Примерно через час ожидания и прослушивания своего любимого шансона он увидел идущую домой Юлю. Гошиной машины она не заметила, шла быстро, явно, как показалось Гоше, чем-то обеспокоенная. «Неужели дело плохо?» – подумал Гоша. Сначала он решил дожидаться Витю здесь, в машине, и настигнуть его в подъезде, но после того как увидел Юлю, которая была как будто расстроена, терпение его стало заканчиваться. Теперь он уже думал, что нужно идти к ним и ждать Витю там. Через десять минут терзаний он заглушил машину, вышел, двинулся было к подъезду, но подумал, что нет, что сейчас как начнут бабские сопли литься, так все только испортят, вернулся, сел в машину, запустил мотор, включил музыку и снова принялся ждать. Тут он решил еще раз позвонить Вадиму, с первых же фраз понял, что тот слегка захмелевший, обрадовался этому (значит, точно все в порядке) и после получения подтверждения, что все у Вадика все хорошо, попрощался: