Горячее сердце Арктики - стр. 8

Однажды, когда мне было всего двенадцать, а Мише только-только стукнуло пятнадцать, он пригласил меня в кино. И в этом не было ничего удивительного ровно до тех пор, пока в и без того темном зале на двадцать мест не погас экран, а из динамиков не полилась романтичная музыка.

Это было безумно трогательно и по-подростковому мило.

В тот день юный Миша Авдеев с нежными розовыми розами наперевес официально предложил мне встречаться. И подарил кота – мягкую игрушку в виде брелка, до сих пор болтающуюся у меня на ключах.

Наверное, я и сейчас в каких-то жизненных аспектах ребенок, но тогда была совсем зеленой. Хотя… счастье я чувствовала. Умела это делать.

А сейчас?

Наверное, разучилась…

В один летний день, благодаря отвратительному поступку Авдеева, мгновенно стала взрослой.

Взрослые не чувствуют счастья, потому что в него не верят.

Выскочив из комнаты, несусь на первый этаж и уже на лестнице, услышав звонкие, бодрые интонации, понимаю, что приехала Роза.

О, нет!..

Роза-Розочка…

– Анечка, моя дорогая!.. – расплывается она в улыбке.

– Здравствуйте, – говорю поникшим голосом и иду целовать в обе щеки теперь бабушку Майка. – Как ваше здоровье?

Либо в комнате тусклое освещение, либо лицо бывшей балетной примы Драматического театра Северска – Розы Цветковой – слишком худое и бледное, хоть она и пыталась скрыть это румянами кирпичного цвета на щеках и нанесенной ровным слоем вишневой помады.

Роза отмахивается от моих вопросов и сразу начинает причитать:

– Да что обо мне, о старой говорить?.. Дай я на тебя посмотрю! Какая фигура!.. Какая осанка!.. И как тебя этот Громила оставил здесь на целый год?..

– «Этот Громила» уже здесь, – слышу грубоватое за спиной и тут же отхожу. – Привет, ба!

Невольно улыбаюсь, глядя, как Авдеев приподнимает и кружит бабулю, а она только глазами хлопает. Он, пожалуй, хороший человек, но даже у хороших людей бывают темные, некрасивые стороны. Так ведь?..

– Медвежонок, – взвизгивает Роза. – А ну, отпусти. Я старая, сейчас инфаркт хватит.

– Какой еще инфаркт? – Миша ставит бабушку на место и пристально изучает морщинистое лицо. – Ты что, болеешь?

– Миш, – откашливается Астра и поглядывает в сторону стола. – Оставь бабулю в покое и поговори с отцом. Он весь вечер переживает, что ты не намерен восстанавливаться в Университете.

– Я же сказал, что завтра заеду.

Авдеев злится, а я вздыхаю, потому что предвосхищаю всеобщий кабздец, который настанет, когда дядя Кирилл узнает, что никакого академического отпуска нет: Майка давно отчислили. Обычно спортивные заслуги, особенно такие выдающиеся, как у него, имеют какой-то вес, но декан экономического факультета, видимо, болеет за футбол.

– Я, пожалуй, с тобой съезжу, – все еще переживает его мама.

– Вы не беспокойтесь, – по привычке заступаюсь. – Мы завтра после моих пар вместе заедем.

– Спасибо, Анют.

Небрежно кивнув мне, Майк провожает бабушку до стола и помогает ей сесть. Это что, вся его благодарность? Я, вообще-то, всем про фикцию рассказать хотела, а сама продолжаю врать.

– Да, маленькие детки – маленькие бедки, – шутливо произносит мой папа.

Он у меня не строгий, но свое веское слово сказать может. И регулярно это делает. Особенно в том, что касается учебы.

– Беритесь уже за ум, молодежь, – продолжает старший Авдеев, строго поглядывая на нас обоих. – Иначе для кого мы тут стараемся?