Горячее сердце Арктики - стр. 4
– Ань…
– Поной давай, – обращается Авдей к Загорскому, вытирая влажные плечи полотенцем. – А-а-ань… – передразнивает.
Я против воли опускаю глаза. Туда, где над стальным прессом располагается пояс тренировочного трико, едва прикрывающий резинку от трусов.
– Завали свой поганый рот, – Ярослав отвечает бывшему другу с опозданием и тут же обращается ко мне. – Сейчас поедем, Кис.
Арктика нагло ржет и извергается тихими ругательствами.
– Я подожду тебя в машине, хорошо?
Тайга тянется к карману на ветровке и передает мне ключи от своего «Форда». Развернувшись на каблуках к Авдееву, смотрю на него в упор. До сих пор не верится, что он здесь.
– Можно тебя на минуту? – спрашиваю тихо, взмахом головы указывая на дверь. – Только будь добр, оденься, пожалуйста.
Майк усмехается и натягивает толстовку на голый торс. Всем телом чувствую, как он следует за мной, сверля взглядом мой затылок.
– Что это ты здесь устроил, Авдеев? – шиплю, резко разворачиваясь, как только слышу, что дверь в раздевалку захлопнулась.
Широкие светлые брови съезжаются к носу, а красноватые губы складываются в улыбку. Теперь, кажется, будто его улыбка на американский манер. Обнажающая ровные, белые зубы и неискренняя.
Штаты Авдееву будто бы в тему.
Он все также хорош собой и все также пахнет полынью… Вернее, моим горьким разочарованием.
– Привет, Андрей, – говорит Майк в своей ироничной манере, и взглядом рисует полукруг на моем лице. – Ну, обними меня скорей, – вытягивает руки.
Закатив глаза, закидываю сумку на плечо повыше и со скучающим выражением лица складываю ладони на груди.
– Почему нельзя было сказать, что ты прилетаешь? – недовольно спрашиваю. – Что за шутки?
– Я, как тот муж, что вернулся раньше из командировки, а тут лучший друг постарался…
Сжав зубы, Майк недовольно морщится. Его нос стремительно разбухает от того самого, единственного соприкосновения с кулаком Загорского. Это, черт возьми, вызывает у меня внутри отнюдь не печальные эмоции.
Мне хочется тоже ему врезать.
От души.
Наотмашь.
И уже давно.
Но я прячу свои чувства за равнодушием, потому что боюсь обнаружить их действительную высочайшую степень. Хочешь ранить соперника – покажи, что тебе все равно… Правило тупое, но рабочее.
Миша Авдеев – моя первая, нежная, детская любовь.
К Майку Авдееву я абсолютно равнодушна.
– Ты мне не муж.
– Ну, это только пока…
– Да пошел ты, – психую и тычу пальцем в твердую грудь. – У нас с тобой фиктивные отношения, если ты забыл. Только для родителей, не больше. И ты обязан был меня предупредить, что твоя задница летит через океан обратно…
– Как твои соревнования, Ань? – спрашивает он, игнорируя слова.
Ласкает мое лицо взглядом, совсем как раньше.
– Я пошла, – резко вскинув руки, разворачиваюсь и по длинному коридору иду к выходу на стоянку.
Шпильки бьют в такт клокочущему сердцу.
– Вечером ужин у моих, – прилетает в спину. – Не опаздывай, малышка.
– У тебя тренировка, милый, – напоминаю, задирая голову к потолку.
– До вечера.
Его тон не терпит возражений, и я отправляю ему мощный десятисантиметровый «фак», который встречает раскатистый смех. Спину и ягодицы обдает леденящим холодом.
Ухватившись за прохладную, металлическую ручку, снова слышу грубоватое:
– Андрей…
– Ну что еще? – вспыхиваю, глядя через плечо.
Авдеев, поставив руки на пояс, ухмыляется фирмово и со смачным, американским акцентом произносит: