Горячее молоко - стр. 11
Роза поерзала в кресле-каталке.
– Будьте добры, стакан воды.
– Пожалуйста.
Отойдя к раковине, Гомес наполнил пластиковый стаканчик и подал моей маме.
– А не опасно пить воду из-под крана?
– Нет-нет.
Я наблюдала, как мама крошечными глоточками потягивает мутную воду. Может, это и есть нормальная вода? Гомес попросил пациентку высунуть язык.
– Вы серьезно? Зачем вам мой язык?
– Язык является мощным визуальным индикатором общего состояния организма.
Роза подчинилась.
Сидя ко мне спиной, Гомес шестым чувством угадал, что я разглядываю чучело мартышки.
– Это танзанийская верветка. Ее убила опора высоковольтной линии, а один мой пациент отвез тельце таксидермисту. После некоторых колебаний я все же принял этот сувенир, так как у верветок много общего с человеком: например, они страдают от повышенного давления и тревожных расстройств. – Он все еще сосредоточенно смотрел на мамин язык. – У этого чучела мы не видим синеватой мошонки и красного полового члена. Думаю, их удалил таксидермист. А нам остается только воображать, как этот мальчуган резвился в древесных кронах со своими братьями и сестрами. – Он легонько постукал маму по колену, и язык сам собой шмыгнул обратно в рот. – Спасибо, Роза. Вы правильно сделали, что попросили воды. Я вижу, ваш язык указывает на обезвоживание.
– Да, мне вечно хочется пить. А София ленится перед сном поставить мне на тумбочку стакан воды.
– Из какой части Йоркшира вы родом, миссис Папастергиадис?
– Из Уортера. Это деревня в пяти милях к востоку от Поклингтона.
– Из Уортера, – повторил, обнажив золотые зубы, Гомес и повернулся ко мне. – Очевидно, София-Ирина, вы бы не прочь освободить нашего маленького кастрата-примата, чтобы он попрыгал по кабинету и почитал мое собрание ранних изданий Сервантеса. Но прежде вы должны освободить саму себя. – Голубизна его глаз могла бы не хуже луча лазера пронзить даже камень. – А теперь мне необходимо побеседовать с миссис Папастергиадис и наметить курс лечения. Такие вопросы обсуждаются наедине.
– Нет. Пусть дочь останется. – Роза постучала костяшками пальцев о подлокотник инвалидного кресла. – Я не собираюсь отказываться от своих лекарств, находясь в чужой стране. А София – единственный человек, кто знает их наперечет.
Гомес погрозил мне пальцем.
– Не томиться же вам два часа в вестибюле. Зачем? Вам нужно сесть в маленький автобусик, отходящий прямо от дверей моей клиники. Он доставит вас на пляж в Карбонерасе. До города каких-то двадцать минут езды.
Похоже, Розу это возмутило, но Гомес не обращал внимания.
– София-Ирина, предлагаю вам отправиться без промедления. Сейчас полдень, увидимся в два.
– Мечтаю искупаться, это такое удовольствие, – сказала мама.
– Об удовольствиях мечтать не вредно, миссис Папастергиадис.
– Ах, если бы, – вздохнула Роза.
– «Если бы» что? – Опустившись на колени, Гомес приложил стетоскоп к ее сердцу.
– Если бы только у меня была возможность плавать и загорать.
– Да, это было бы так чудесно.
И вновь у меня возникли сомнения. Выражался он туманно. Туманно-издевательски и туманно-дружески. Что слегка выходило за рамки общепринятого. Протянув руку, я сжала мамины пальцы. Хотела с ней попрощаться, но Гомес сосредоточенно слушал тоны сердца. Пришлось просто чмокнуть ее в макушку.
У мамы вырвалось: