Горячая штучка - стр. 32

Я исподтишка оглядываю зал. Это похоже на шутку, на розыгрыш. Может быть, он – один из тех противных парней с YouTube, которые подбегают к женщинам на улице и задирают на них юбки? Безумно смешно, да? Я не вижу никого, кто был бы похож на человека с камерой. Кажется, никто особо не обращает внимания на высокого пьяного мужчину, орущего посреди кафе. Разве что в розыгрыше участвует пожилая пара, поедающая блины.

Я поворачиваюсь к Адаму. Создается впечатление, что все это веселит его. Он кутит.

Я киваю, и мы умолкаем. Черт, где мои шпаргалки?

Он косится на меня, видимо, радуясь тому, как далеко все зашло. Я вяло улыбаюсь и пью по глоточку кофе. Ненавижу эти стулья, думаю я, ерзая от неудобства на скрипучем пластике. Я уже ощущаю, что у меня вспотел зад. Надеюсь, этот парень не попытается позже вести себя, как Дэнни Аррингфорд, иначе за все свои старания получит лишь полные пригоршни пота.

Внезапно он опять кричит.

– Я КУПИЛ БОТИНКИ! – А-а, наверное, по этой причине он в одном ботинке. – ЗЕЛЕНОГО цвета, – поясняет он, не будучи в состоянии сфокусироваться на моем лице.

– Думаю, это здорово, – отзываюсь я. – Можно посмотреть?

Адам с готовностью наклоняется вниз, чтобы взять коробку с ботинками, и шваркает их на стол, задевая при этом мой кофе. Я вскакиваю, а три секунды спустя и он тоже (это называется заторможенностью под действием алкоголя).

– О, ЧЕРТ, – кричит он, пока подбегает официант с малюсенькими бумажными салфетками и безрезультатно промокает коричневую лужу.

О боже, как унизительно.

– Мне жаль, – говорю я, оглядываясь вокруг. – Мне очень жаль.

– Я принесу салфетки, – говорит Адам и куда-то бредет. Через несколько минут он возвращается с пригоршней пакетиков с сахаром.

– Я забыл, зачем я пошел, – объясняет он, опуская глаза на разлитый кофе, а потом поднимая их на меня и хмурясь, словно я виновата. И грустно, и смешно, но это катастрофа, и я раздумываю, можно ли мне уже уйти. Насколько это неприлично – всего через 20 минут сбежать со свидания?

Я забираю из его рук пакетики с сахаром – возможно, для разлитого кофе они послужат, как крохотные мешочки с песком, – и мы снова садимся за стол. Я спрашиваю его, чем он занимался на этой неделе, и он выглядит смущенным.

– КУПИЛ БОТИНКИ, – повторяет он, словно я идиотка.

– О, верно, классно, – кивая, говорю я. – Э-э, по случаю, или просто тебе были нужны новые ботинки?

Он облокачивается о стол, ставя локоть в оставшуюся лужу кофе. Я испытываю нечто вроде удовольствия оттого, что жидкость впитывается в его рубашку.

– Мой стилист говорит, что важно тратиться на ботинки хотя бы раз в две недели, – медленно произносит он, тщательно выговаривая каждое слово, и оттого кажется еще пьянее. Он умолкает и, косясь на меня, добавляет – У тебя есть личный стилист, или тебе наплевать на себя? – Оттттлично. Думаю, за пьяной пеленой скрывается напыщенный индюк.

– Знаешь, мне нужно выйти в туалет, – говорю я, вставая из-за стола.

– Туалет там, – говорит он, указывая на мужской туалет.

– Спасибо.

Скрывшись в (дамском) туалете, я пишу в WhatsApp Томасу и Софи.

«Это ужасно. Хуже не бывает. Я ненавижу его, на нем рабочий комбинезон».

На нем нет рабочего комбинезона, но мне нужно, чтобы они решили, что ситуация кошмарная. Я долго смотрю на телефон, ожидая, когда мигнет синий огонек, но он не мигает.