Гортензия - стр. 7
Спустя много лет она, уже никакая не Маруся, а врач по призванию Марианна Андреевна, трясясь в скорой помощи по колдобинам и ухабам, глотая слезы и крича отчаянно водителю: “Ну скорей же! Быстрей! Жми на газ! Жми, прошу! Поторопись, миленький!", – не смогла спасти маленькую чудесную девочку, которую изо всех сил пыталась реанимировать, холодным рассудком понимая, что всё, не спасти. Изначально было понятно, что бесполезно! Никаких шансов помочь девочке, которую очень сильно любила мать. Мать – та самая майская малышка, с первых секунд жизни “сучья дочь", – выжила, а ее любимая до умопомрачения доченька – нет.
Конечно потом, в своем далеком врачебном будущем, Маруся естественно не свяжет воспоминания из далёкого прошлого (обычный, один из… семейный разговор за кухонным столом) и этот ужасный случай из ее врачебной практики: слишком много между этими событиями воды утечет.
Отец их трех-человечного врачебного семейства, внимательно выслушал супругу. Громко цокнул языком.
– Ты, жена моя драгоценная Лизавета, много чего видела за годы своей практики. Пора б уже тебе и перестать удивляться. В нашей профессии нет места равнодушию и нет предела удивлению. Тебе ли не знать, милая моя супруга.
И, мысленно поражаясь загадочной химической модификации ДНК в генах-маркерах, из-за которых, возможно, и случаются послеродовые депрессии, заведующий психотерапевтическим отделением местной больницы, добавил:
– Вполне возможно, что твоя роженица попадет к нам. Как ее там? Арина Измотова? Надо запомнить. Имя какое славное: теплое, старинное… Все будет хорошо. Пропишем новоиспеченной маме антидепрессанты, отправим на массаж, назначим сеансы к психологу. Пропьет витаминчики. Порекомендуем группу поддержки. Вылечим. Да, Марусь?
Он подмигнул сидящей напротив четырнадцатилетней дочери и внутренне горько усмехнулся: “Это ж надо так: “сучья дочь”. Ну мамаша дает! Сумасшедшая! Ей к нам в отделение – прямая дорога”.
Однако дорога сумасшедшей мамаши Арины Измотовой свернула в иную сторону. Откормив полгода дочь, как положено, грудным молоком, молодая женщина вновь вернулась к своим личным жидким антидепрессантам красивого бордового оттенка, которые никто ей никогда не прописывал и которые она в любое время суток могла спокойно и безрецептурно приобрести в маленьком вино-водочном магазинчике “Алкотека” за углом. Хм…”Алкотека”… Звучит почти как аптека, ну для нее – точно.
“Мамина нерадость” с необычным именем Гортензия особых неудобств не доставляла: ела хорошо, смачно причмокивая, развивалась в соответствии с нормами, плакала мало, капризничала в меру, много внимания к себе не требовала. Молодая женщина делала для малышки все необходимое. Добросовестно запоминала рекомендации детского врача-терапевта. Выполняла все правильно, а не через пень колоду. Купала каждый вечер, меняла памперсы, кормила по часам, покупала игрушки, вывозила на прогулки в старой коляске, доставшейся ей от соседки.
Она понимала что такое ответственность по отношению к собственному ребенку, – точнее: отлично знала, помнила до мелочей, до щемящей боли, как выглядит безответственность матери к дочери. Испытала на собственной шкуре. Этого бы она себе никогда не простила. Но чувство долга и исполнение своих обязанностей – это все, что угодно, но только не безграничная материнская любовь, согласитесь.