ГородВороН. Часть II дилогии - стр. 6
Но ведь еду? Как законный пассажир? С билетом. Взяв в дорогу необходимое. Голос. С упаковкой без проблем, надёжно: в голове, ушах, бронхах, легких, капиллярах… Ни одной таможне не откопать. Везу, значит, его назад, владельцу.
Неправильно называть это просто голосом. Если это и было колебанием волн, то настоящих, настоящего моря – всякий раз хулигански, с разбегу они ударяли прямо в грудь, слегка лишая равновесия, а потом укачивали, но легонько, бережно – вот именно бережно, будто невдалеке от бережка (бояться нечего), не в сбесившемся открытом море. Порция стопроцентной неразбавленной радости. Особенно вечерами… Тебя берут на руки и баюкают не хуже колыбельной.
– …и помни… Что я тебе рассказывал – СКА-АЗКУ.
Уходишь в сон со звуком голоса.
…И выходишь с ним же. Все прочие голоса – не в счёт.
Размякнув от переобмена эмоциями, от переоткровенности какой-то ненормальной, пожаловалась как-то на своего давнего врага и мучителя – изобретение против рода человеческого. Казнильник. Звенящий кошмар, гильотина пополам с взрывпакетом. Для самого хрупкого и беспомощного утреннего часа. Заря каждого нового дня – с новой казнью. Назло им всем я выкрутилась. И любой может: вместо того чтобы изо дня в день заводить будильник, завести подходящего человека в другом часовом поясе.
Он с радостью станет вашим личным агентом по пробуждению. Наступит заря новой жизни. Потому что. Больше никаких казней. Теперь по утрам вы будете слышать, даже ещё не открыв глаза… цветы. Каждое утро разные – увитые лентами и простые полевые, в капельках росы, – часто целые охапки, которые потом целый день надо будет перебирать… до следующей охапки. Где он только их брал, свои слова-цветы – загадка.
Все они не так просты, эти говорящие аппараты. Свой же я быстро раскусила: есть в нём одна, может и крошечная совсем, но – живая деталька. Иначе откуда бы он знал, как мне нужны его звонки?
Утренняя настройка слуха, зрения, нащупывание себя, своего присутствия в наступившем дне – ничего этого не было, когда будил он.
– Как ты быстро просыпаешься! – говорил телефон.
Да просыпаюсь ли я? Не то чтобы границы между сном и явью были размыты. Просто действительность самым наглым образом стала наполняться больше таким, ей несвойственным, ничем не хуже сна. Даже тишина вокруг стала другой – прозрачной влагой на листьях после дождя. Просыпаюсь… Я стала просыпаться куда-то в другое место. Лучше прежнего. Это действительно стало похоже на пробуждение.
Гуляешь себе с собакой – вдруг в вечерней немоте двора он – живой и… уже самим своим звоном – лучший из друзей. Ты ещё на улице, а он там, дома – ждёт. Взлетаешь на пятый этаж, не успела схватить трубку – ерунда, позвонит снова. Откуда-то прорывались слова – у меня, с ног до головы опутанной тишиной, у меня, что могла молчать неделями, месяцами…
– За тобой что, официант гнался со счётом?
– Без лифта… Представляешь, сейчас твой звонок услышала с улицы. Мы там с Чаплей были, такая тишина, темень кругом, и вдруг – звонок.
– Представляю. Ох и рассвирепел же, наверно, псина. Мог бы ещё гулять и гулять.
И чего я не твой пёс? Каждый вечер бы с тобой – по кустам, по тёмным аллеям…
Мы вцеплялись друг в друга словами, интонациями, смехом, будто до того только и делали, что копили годами в каких-то кладовках эти слова, фразы. Да слова-то такие, будто никто из нас в жизни не хлебал ни цемента, ни бетона, ни… заборов никаких.