Город за рекой - стр. 43
Вполне под стать идиллическому покою, и сами здешние постройки на первый взгляд были отмечены разрушением куда меньше, чем дома в городе. Гладкие каменные стены сверкали, точно полированные цоколи памятников. Правда, на фронтонах, нередко украшенных изящными башенками и лепными фигурами, виднелись выбоины и дыры, а стекла в узких окнах, на первых этажах зарешеченных, частенько отсутствовали. В трещинах гнездился мох. Над всем кварталом витал отблеск стародавнего аристократизма, хотя в иных одичавших садиках попадались и разрушенные виллы, напоминания о вымерших поколениях.
Глянув в просвет меж деревьями и домами, Роберт увидал вдали на открытой местности большие постройки с колоннадами. Анна объяснила, что это не храмы, как он, верно, подумал, а военно-спортивные сооружения и казармы.
– Я тоже плохо знаю эти места, – сказала она. – До сих пор что-то все время удерживало меня от розысков старого дома наших предков.
Словно ведомая шестым чувством, Анна в конце концов остановилась перед низким строением, расположенным в глубине сада.
– Кажется, здесь, – сказала она Роберту.
Она зажмурилась, словно еще раз сверяя зримый образ с мысленным. Особняк с плоской крышей был построен в стиле скромного господского дома. Три окна разделены широкими простенками. Сквозь гущу вьющихся растений просвечивала охряно-желтая штукатурка. Меж елями и вечнозеленой ползучей растительностью посыпанная гравием дорожка вела через палисадник к крыльцу, расположенному не посередине, а сбоку, возле угла. Над дверью виднелось круглое окошко.
На лавочке у открытой двери грелась на солнышке пожилая чета. Женщина с бледным лицом и причесанными на прямой пробор редкими седыми волосами вязала красновато-коричневую шаль, которая спадала с ее колен до самой земли. На работу свою она почти не смотрела, руки, вышколенные долгой привычкой, действовали механически. Мужчина был в темной бархатной ермолке, румяные щеки и острая белая бородка делали его похожим на гнома. Козырьком приставив руку к глазам, он испытующе посмотрел на пришельцев.
– Наша Анна, – сказал он жене.
– В самом деле, – сказала та, – и Анна здесь. В двадцать восемь-то лет.
– Вот и я, – сказала сама Анна, бегло поздоровавшись с родителями, будто встреча с ними была ей не очень кстати.
Мать не встала, только слащаво улыбнулась:
– То-то я в последние дни уже не видела тебя во сне. Вот, стало быть, в чем дело. Ты была на пути сюда.
– Она все вяжет и вяжет, – заметил отец, – по привычке.
– Позвольте представить вам господина доктора Линдхофа, – перебила Анна.
Роберт поставил чемодан, молча поклонился.
– Твой кавалер? – спросила мать.
– Инспектор из города? – осведомился отец.
– Мой спутник, – сказала Анна, непринужденно обняв Роберта за плечи.
– Он носит ее багаж, – сказала мать, покосившись на мужа.
– Ну-ну, – проворчал старик.
– Но это не Хассо, – сказала жена, и снова звякнули спицы.
– По старинному обычаю я тут немножко садовничаю, – сказал старик Роберту, который не без смущения высвободился из Аннина объятия. – С тех пор как мама здесь, – добавил он, – и порядок легче поддерживать.
– Вечером всегда ходит к своей бочке, – сказала старуха.
– Да, люблю вечерком наведаться к бочке, – сказал он. – Сижу себе в погребе, постукиваю по ее деревянному брюху и думаю: вот сейчас вытащу затычку и нацежу вина. Но всегда опять откладываю до следующего вечера. В общем, с радостью предвкушаю, без всякого разочарования. Самое милое дело в мои годы.