Город вечной ночи - стр. 17
Д’Агоста схватил ледяную банку, вскрыл и, когда та издала дружелюбное шипение, приподнял ее:
– Спасибо от всей души, капитан.
Он с благодарностью присосался к банке.
Синглтон открыл свою банку:
– Ну, так что у тебя есть?
– Что касается записей с камер наблюдения, то ничего. Между тремя этими камерами огромные мертвые зоны, и я уверен, что все действие происходило именно там.
– А записи по прилегающей территории?
– В том-то и дело. Это в основном жилой район, ближайший магазин – в добром квартале оттуда.
Синглтон кивнул:
– Никаких связей с убийством прошлой ночи? Этого юриста гангстеров, Кантуччи?
– Кроме обезглавливания – ничего. Методы совершения преступления абсолютно различные. Разное оружие, разные способы проникновения и отхода. Жертвы никак не связаны. К тому же в случае с Озмиан обезглавливание произошло сутки спустя после убийства, а голову Кантуччи отрезали сразу же после смерти жертвы.
– Значит, ты считаешь, что связи между ними нет?
– Возможно, что и нет, но два обезглавливания одно за другим – довольно странное совпадение. Я ничего не исключаю.
– А что с записями камер наблюдения в доме Кантуччи?
– Ничего. Их даже не стерли – просто забрали жесткие диски. Кто-то заранее вывел из строя камеры перед домом на обоих углах Третьей авеню. Парень, который прикончил Кантуччи, был профессионалом.
– Профессионал с луком и стрелами?
– Да. Может, это удар мафии, означающий некое послание. Кантуччи был настоящий сукин сын. Он уничтожил одну из семей, будучи прокурором, а потом пошел служить их врагам. Он грязнее тех умников, которых защищал, в два раза богаче и в три раза умнее. Врагов у него выше крыши. Мы над этим работаем.
– А девица Озмиан?
– Трудный ребенок. Наши криминалисты на всякий случай обыскали ее комнату в доме отца – ничего существенного. А еще мы проверяем ее друзей, тоже живущих на широкую ногу, но до сих пор не нашли никаких ниточек. Мы пока еще только зондируем.
Синглтон хмыкнул.
– Вскрытие подтвердило, что она была убита выстрелом сзади, потом она достаточно долго оставалась в неизвестном месте, где тело потеряло всю кровь, а оттуда ее перевезли в гараж, где спустя приблизительно сутки тело обезглавили. У нас куча волосков, тканей и непроявленных отпечатков, с которыми мы работаем, но у меня предчувствие, что ничего из этого не получится.
– А отец?
– Суперхитрожопый. Мстительный. Абсолютный говнюк. У него бешеный темперамент: вопли, крики, крушит что ни попадя, потом вдруг резко стихает – жуть.
Когда днем ранее Озмиан пришел на опознание тела (опознал дочь по родинке на левой руке), он вел себя так тихо, что у д’Агосты от страха мурашки бегали по спине.
– Готов поспорить, что он дал своим людям команду потихоньку искать убийцу. Очень надеюсь, что мы найдем его первыми. Если люди Озмиана найдут его прежде, чем мы, боюсь, что преступник исчезнет без следа, а нам никогда не удастся закрыть дело.
– Он что, не скорбит?
– Скорбит, да еще как. Если его личная жизнь хоть немного похожа на профессиональную, то мне кажется, что его способ скорбеть будет состоять в том, чтобы отыскать преступника, помучить его хорошенько живого, потом сделать петельку из его кишок и повесить на ней.
Синглтон поморщился, сделал еще глоток:
– Миллиардер-линчеватель. Упаси нас бог. – Он посмотрел на д’Агосту. – Какие-нибудь связи с деловыми интересами отца? Ну, ты понимаешь: убить дочь, чтобы отомстить отцу.