Город уходит в тень - стр. 17
Если моя теория верна, в чем я сомневаюсь, но все же… больше всего моих следов отыщется в Ташкенте. Сначала крошечные, потом побольше, потом…
Ночью, когда все нормальные люди спят, я думаю и вспоминаю. И на ум приходят такие странные вещи, такие эпизоды, что только диву даешься, откуда всплывает. Тогда я, кряхтя, встаю и записываю мысль на первом попавшемся клочке бумаги. Иначе к утру точно забуду – склероз.
На этот раз я долго пыталась сообразить, каким образом оказалась на той остановке, одна, летом, часов в восемь вечера. Точно не восьмидесятые. Тогда мы всюду ходили с сыном и мечтали, что когда-нибудь полетим вместе в Мемфис, поклонимся могилке Элвиса Пресли.
Не сбылось. И уже не сбудется. Как ни обидно это сознавать.
Сообразила. Должно быть, из кино возвращалась, раз одна. А муж тогда учился в московской аспирантуре.
Вот и стояла на остановке.
Нужно сказать, что транспорт в Ташкенте тогда был очень разнообразным. Много троллейбусов, но в центре. Ходили прекрасно. Много трамваев – выручалочек. Автобусов меньше. И на многих маршрутах ходили маленькие автобусы – пазики.
Позже напротив Алайского была большая конечная остановка, откуда уже нормальные автобусы разъезжались по разным маршрутам. А тогда по Малясова ходил такой пазик. Двадцатый маршрут. Он шел по Энгельса, потом по Малясова, по направлению к Дархан-арыку. А в обратную сторону шел по Урицкого. При этом водители понимали свою работу очень странно. Если невероятно повезет, двадцатка приходила через полчаса. А могла через час. И через полтора. Короче, дело гиблое. И обиднее всего, что, завернув на Малясова, двадцатый останавливался сначала у общежития фирмы «Юлдуз», а потом у моего дома. И дальше шел ровнехонько до моей работы. Только дорогу перейти. Но ждать утром – тоже безнадежно. Приходилось идти пешком. До конца Урицкого. Конечно, лет мне было не так много, но вот лень… лень одолевала. Утром бы поспать, нет, тащись каждый день полчаса. Из-за двадцатого я вообще чуть не погибла. Стояла у ОДО, а на другой стороне на остановку подъехал двадцатый. Я и ринулась. И налетела на «Волгу». То есть… или… или она на меня. В общем, я лихо оттолкнулась, перепорхнула через дорогу, ворвалась в автобус, и тут какой-то мужчина мне и говорит: мол, повезло вам, девушка, иначе водитель вон той «Волги» вас бы точно убил. Точно. Убил бы. И его бы оправдали. Но, с другой стороны: от ОДО до моего дома никакого транспорта. Даже трамваи ходили от Алайского, и если раньше остановка была на Урицкого, потом ее почему-то убрали. Хорошо, тогда у меня ноги были, сейчас не вынесла бы.
Так это я к чему? А к тому, что брела я в тот вечер, брела, видимо, довольно долго, и так мне это надоело, что застряла я на остановке двадцатого (и не только) у фирмы «Юлдуз». Казалось бы: ну что тут торчать? Прошла 50 метров, свернула за угол, прошла два квартала… НЕТ. Какое-то ишачье упрямство нашло. Не пойду, и все. Буду ждать двадцатый. Тем более, что домой точно не хотелось. Муж далеко, ну сходишь в кино, чаще с работы – прямо в консерваторию или с компанией в кафе. Все равно одна, потому что у подруг своя жизнь, а у потенциальных поклонников – вполне определенные цели, осуществлять которые я вовсе не собиралась. Короче, никому я не нужна.