Город. Штурм Грозного глазами лейтенанта спецназа (1994–1995) - стр. 5
– Группа-а-а, наружу все бегом! – успел рявкнуть я и, прижав к груди автомат, вынырнул на воздух.
Выскочить успели все за какие-то доли секунд. Оказалось, на палатку наехал огромный КамАЗ-длинномер и пытался отъехать или сдать обратно. Под палаткой барахтались люди и дико орали. Мне было плевать, что там и кто: возле входа с другой стороны должен был стоять мой боец-матрос, и я рванул туда. Мой человек был жив. Боец, закинув автомат за спину, вытаскивал из-под полога какого-то офицера. КамАЗ фырчал и крутил колесами под многоголосый ор и вопль.
Плюнув на все, я побежал по чьим-то телам, барахтающимся и ворочающимся под брезентом обрушенной палатки, вспрыгнул на подножку, рванул дверь на себя и врезал со всей дури магазином автомата в чью-то белую от страха и воняющую перегаром физиономию.
– Сука-а-а, не верти рулем, урод, стой на месте…
Неизвестный водила, схватившись за разбитое лицо, вынырнул через пассажирскую дверь и попытался скрыться; кто-то бросился ему навстречу, пытаясь перехватить. Послышались выстрелы, «нашкодивший» водила упал, к нему подбежали какие-то военные, начали переворачивать. Пьяного контрактника застрелили всего одним выстрелом, пуля прошила левую лопатку и попала в сердце. Слава богу, стреляли не мои, стрелял кто-то из штабников из пистолета. Я выпрыгнул из кабины, и, пока вокруг царила неразбериха, пришлось вытаскивать людей из обрушившейся палатки. Брезент безжалостно изрезали, доставая тела. Мы лишились своего «жилища». Однако это все был ерунда. Пьяный придурок задавил шестерых человек насмерть: двоих бойцов-связистов и четверых офицеров в званиях от капитана до подполковника. Несколько человек было в тяжелом состоянии, многие с переломами. Штабное имущество не подлежало восстановлению. Ближе к утру народ, суетившийся вокруг палатки, разошелся кто куда.
Мы с бойцами стали копошиться в обломках. Наша убогая печка была цела, валялись осколки от ящиков, обломки стола, гнутые металлические стулья, которые пригодились бы для чего-нибудь. Сама палатка была безнадежно испорчена.
КамАЗ, виновник трагедии, стоял, брошенный всеми, никто за ним не пришел. Мне обещал кто-то из уцелевших офицеров штаба, что с утра сюда прибудут прокуроры снимать показания и проводить расследования. Но что-то мне в это слабо верилось: день-два, и группировка начнет бои в городе, на носу Новый год, неужто прокурорам есть до этих потерь, столь малозначительных в масштабе группировки, какое-то дело?
И тут мои бойцы стали обшаривать кузов грузовика и обнаружили какие-то тюки и среди них спрятавшегося бойца, неизвестно откуда взявшегося. После пристрастных допросов и тычков по почкам солдат разревелся и, размазывая слезы по чумазому лицу, доложил, что он ефрейтор Садыков, водитель этого самого КамАЗа из РМО 135-й Прохладненской бригады. Как он здесь оказался, он сам не понимает: ездили с тем самым убитым контрактником по каким-то складам, что-то получали, в каком-то населенном пункте под названием Баксаненок что-то выгрузили у кого-то во дворе. Контрактник что-то спихнул налево. Потом старший машины приказал ехать в Прохладный, там они провернули еще какие-то махинации. В этот же день оказались в Моздоке, что-то получали на складах. Контрактник постоянно с кем-то пил, что-то решал и в ночь попьянее сам сел за руль, в кабину набрал каких-то военных, и поехали незнамо куда. Вот такими-то странными и прихотливыми путями ефрейтор Садыков, получивший накануне люлей от старшего машины, трясясь в кузове от страха, оказался на Ханкале.