Город. Районы - стр. 33

Я часто дышал, понимая, что напряжен до предела. Мое сердце колотилось как бешеное, с каждой секундой выплескивая все больше адреналина в кровь. Чтобы как-то успокоиться, я стал размышлять на отвлеченные, как мне казалось, темы.

Интересно, как там сейчас обстоят дела у зэков? «Предъявил» ли уже Святой Феде и началась ли гражданская война или проклятая волна все сбила? Даже стало любопытно, как весь этот калган в несколько десятков рыл пытается укрыться от тумана. Наползающего, хищного, живого, неосязаемого, но невероятно опасного зверя.

Тьфу ты, вот тебе и отвлекся, только хуже стало. Да, умею, практикую…

– Вон, – дрожащим голосом произнес Крыл, вытянув руку.

Я понял, о чем он говорил. Туман заклубился, уплотнился настолько, что стал образовывать собой фигуру. Хотел бы я подумать, что чего-то. Однако, скорее уж кого-то. Я знаю приколы Голоса.

Когда я обернулся, стало понятно, что так происходило не только перед пацаном. Туман выпускал на волю тех самых созданий, о которых говорила Алиса и которых чувствовал эхолокацией Псих. И ожидать от них благодушного настроя и радостных похлопываний по плечу не приходилось.

Фигуры материализовались неторопливо, будто понимая, что им некуда особо спешить. Семь существ, каждое из которых стояло напротив своего оппонента. Ну да, ну да. Семь тварей – семь людей. Как говорится: «Совпадение? Не думаю». Голос решил устроить стенку на стенку? Очень может быть.

Я не сводил взгляда со своей «цели». Постепенно стало ясно, что туман стряпает нечто похожее на людей. Две руки, две ноги, небольшое туловище. Такое ощущение, что мне достанется рослый карлик или тщедушный взрослый, который часто болел в детстве. Или… Голос, мать твою, ты опять за старое? Ну, не знаю. Отболел я за того пацана, меня теперь этими штучками не возьмешь.

Но туман с упорством слабоумного, который пытался засунуть куб в отверстие для треугольника, продолжал мастерить мне соперника. Худые длинные ноги в джинсах в облипочку (никогда не понимал такого – если ты и так тощий, зачем это дополнительно подчеркивать?); белая футболка с серфером, мчащимся по волнам, незамысловато подписанная снизу Bali; костлявые руки, торчащие подобно двум палкам. И сам он весь какой-то нескладный, непропорциональный… И точно мне знаком. В эти глаза я всматривался не раз и не два. В детстве они были голубыми, но с возрастом потемнели, приобретя чуть зеленоватый оттенок. Он растерянно щурится, потому что плохо видит. Минус два на оба глаза. Я говорил ему носить очки, но он не слушал. Не хотел быть очкариком. Волосы каштановые, материнские и длинные. Стричься он никогда не любил. Не мог усидеть спокойно на одном месте, все время возился, будто у него шило в заднице. А полчаса в парикмахерской для него были равноценны пытке.

При этом он невероятно упорный и сильный мальчишка для своих тринадцати лет. Переубедить его – занятие бесперспективное и малоприятное. Он всегда знал, чего хочет. Шел напролом с такой решительностью, с которой я никогда не ходил в атаку. Может, это гены, а может, просто невыносимый характер.

Но все-таки, как же он вырос! Давно я его не видел. Еще пару лет – и из угловатого гадкого утенка этот мальчишка превратится в прекрасного лебедя. Потому что парень пошел в мать. А та была невероятно красивой женщиной, хоть и с довольно скверным характером.