Город, которого нет. сборник - стр. 19
Бандиты не шевелились.
– Американ бой, уеду с тобой, – пел сладкий голос.
Ярый лежал у открытой двери машины. Эх, кирпичом бы тебя за долю девичью, загубленную. Бараньи глаза открыты, но пусты. Бумажник. Ключи в машине… так, хорошо. Неудобно шмонать карманы в костюме! Разогнулась, повернула голову и обомлела. Пара зеленых глаз смотрела на нее. Человеческих, на совершенно невозможном лице. Существо приложило перепончатый палец к губам: мол, тихо!
Людка так и застыла – ни жива, ни мертва…
– Отдайте, – сказал незнакомец.
Да что ж это делается, а? Вот просто так, на голубом глазу, дай? Холеная надменная сволочь. Стоит и ждет. Этот. Стервятник, приехал и считает, что всему хозяин.
– Выкуси! – ответил Ильич.
Ох, жадность человечья. Всех готовы сожрать, и как не подавятся цацками-то своими?
Буржуй достал пачку денег.
– Что ты мне тут доллАрами тычешь? «Рафик» они Кайрату вернут? А Людке пальцы? – Ильич разошелся так, что у самого уши заложило. На закусь от души добавил, куда этому его поганые деньги засунуть надо.
– Хочешь? Нааа! – размахнулся и бросил железку в грязную воду залива.
Нечего. Пусть поползает, гнида.
Все это время гость не сводил взгляд с вещицы. Без сомнений: она. Медная, с вязью координат, поделенная на число стихий: огонь, вода, воздух… чертово путешествие, подарившее лишних полсотни лет, началось отсюда. Он помнил, как шел ко дну, сжимая ее, раскаленную, как сковородка ада. Как и из вонючих вод отброшен был в жаркое пекло. Мексика, благословенные берега… не иначе, вещица, выменянная у матроса в Карантинной Гавани, по-русски знавшего только «водка», утянула на далекую родину.
Высоко поднимая ноги, он шагнул в воду.
Из глубины навстречу поднимался его билет в новый век. Знакомое переплетение орнаментов. В первую ночь оно было таким. На вторую узор переменился, словно подстраиваясь к новому хозяину, и подарил сны о неведомых берегах, где крепкие широкоскулые люди торили путь по часам и звездам. А потом вещица заговорила без слов, когда в ночной лодке сплетенные змеи с орнамента стали двумя волнами, а тихая мелодия на дельфиньем языке возникла в дрожании воздуха….
За астролябией показались руки: зеленые, с перепонками меж пальцев, и лицо, невероятное, нечеловечье, но отчего-то знакомое…
Пронзительный звук. Боль. Она не вмещалась в голове, сквозь барабанные перепонки лезла наружу. Превозмогая, он поймал в вое некую фразу, растянутую, чудовищно замедленную: бо-го-ро-ди-це-де-во-по-мииии…
Словно свет вспыхнул в памяти.
– Девочка, ты?
Существо вперило в него взгляд. Перепончатые пальцы тронули стрелку. Тонкий зеленый луч вырвался из прибора.
– Детка, – сказал он. – Софьюшка? Маша?.. – Как же тебя звали?
Пение стихло.
– Что с тобой стало. Я этого не хотел. Но могу все исправить! Я пришел за тобой.
Еще тише, осторожней:
– Клавушка? Сонечка? Нет, постой… Тая! Тебя звали Тая! – нежно, как маленькой умирающей птичке, – боже мой, сколько лет… девочка, как же так получилось?
Не смотреть в глаза. Не спугнуть.
– Отдай, Тая. Помнишь, как мы тут с тобой набедокурили? Давай исправим? Я долго к тебе шел…
Не соврал, из Америк в Россию не близко: континенты, моря, жизни. Молодой торопливый дурак. Потерять все так глупо…
– Я искал тебя, чтобы взять с собой. Ты станешь прежней. У тебя будет белая постель и лучшие кружева. Еще мороженое! Девочки любят мороженое… Отдай.