Город.Хоррор - стр. 14
– О чем?
– Да была тут эта надпись, о ней ребята говорили. Поэтому и ущелье так называют.
Пойду проверю веревку на спуске.
Он пошел проверить веревку, махнул Виктору, чтобы следовал за ним, и по пути стал разговаривать сам с собой.
– Интересно, кто ночью приходил сюда? – Виктор постарался погромче озвучить свой вопрос.
– Я не ходил, ты, значит, тоже, – установил Скоробогат.
– Надо спросить остальных, – предложил Виктор.
И Скоробогат в этот момент заметил, что Копыто быстро попадает под влияние, вот и сейчас уже плетется за ним как Бобик.
Тут Скоробогат решил изобразить признание:
– Слушай, я вчера был не прав. Кто-то их строит и не дает о себе знать. Выходит, посылает нам знак. И наверняка ждет, какая последует реакция. Но как на это реагировать, черт возьми.
– Да хорош, уже не смешно.
– Да нет, смешно. Но я не это хотел сказать. Ты извини меня за тот случай, когда с деньгами так вышло. Меня там кинули по-крупному. Разве я сам бы не отдал. …Ты не в обиде?
– Отдашь потом. А веревка на месте. Шутник балуется с камнями, а веревку нам оставляет. Намекает, чтобы мы ушли с этого места.
Вернулись в лагерь. Из палатки выбралась Илонка, – под пледом она вся ссутулилась, сжалась и семенила к костру. Куда-то делся ее вчерашний задор.
Освободили ей место у костра, в самом центре бревна.
– Всем доброе утро! – отчеканила Илона, глядя на огонь, и в свойственной ей манере выдала рассказ: – Ночью снились кошмары, да еще мы замерзли дико. Однажды со мной уже такое было. Отправились мы с отцом на Хопёр, на ночную рыбалку (сом хорошо идет ночью), луна полная, нависла над рекой, а клева нет. Ушли спать, но от холода я выбралась из палатки. Тихо–тихо, светло как днем, закуталась, сижу у воды, слушаю комаров, лезть в палатку не хочется. Вытаскиваю спальник, бросаю на песочек, ныряю в него. Передо мной лунная дорожка в серебре – лежу-«кайфую». А рядом ивушка склонилась, ветки в воду, убаюкивает меня, – я согрелась…, задремала…, тут шепот невнятный…, настойчиво так шепчет, а кто и о чем шепчет, – не разберу. Пророчество о чем–то. Проснулась, глазами вожу – никого. Вскочила, зуб на зуб не попадает, запалила сигарету, затянулась, – озираюсь, глаза «тру», девушка под ветками стоит, волосы свесила перед собой так, что лицо закрыто.
Илона выдохнула, замолчала.
– А чего ты в кроссовках Алекса? – спросил Скоробогат, а у него «глаз-алмаз».
– Кроссовки заметил, а что волосы распустила, заметил?
– Ты неотразима, но все-таки?
– Не знаю, свои не увидела, а эти стояли перед нашей палаткой.
– Так он сейчас босой придет?
– Ну да. В мои же не влезет.
– Так, «кроссы» подождут, чем сон закончился? – видно было Виктор погрузился в тему Илоны.
– Девушка растаяла. Ну как туман… Мурашки по коже, правда?
– А кто это был? – ирония постучалась к Скоробогату.
– Не разобрала, я там куда–то «запырхалась», гляжу, ее нет.
Тогда Виктор спросил о значении подобных снов. Илона лишь пожала плечами.
Алекс из палатки вылез взъерошенный и босой, и по воде прямиком туда, к пирамидам. Подождали. Вернулся. Пошли вместе с ним.
Новая конструкция стояла во всей красе, – похожая на ту, что вчера разрушили. Стояли молча, как над могилой. Шли молча, как с кладбища. Ну еще заглянули на место спуска, – никаких изменений, веревка на месте, как приглашение к новым поискам.