Город Бездны - стр. 56
Солдаты падали в грязь с каким-то зловещим однообразием. Позже мы спустились с холма, чтобы реквизировать припасы для нашей части. Трупы, через которые мы переступали, были жутко раздуты внутренними взрывами.
Так я первый раз пригубил смерти. Это было похоже на сон.
Иногда я гадал, что могло случиться, если бы задержка составляла меньше пятнадцати секунд и первый солдат упал бы прежде, чем я нашпиговал остальных. Хватило бы мне выдержки и холодной воли настоящего снайпера продолжать, несмотря ни на что? Или шок от содеянного ударил бы с такой силой, что я с отвращением выронил бы винтовку? Но я всегда повторял себе: нет смысла задумываться над тем, что могло бы случиться. Я знал лишь, что после первой серии нереальных расстрелов эта проблема исчезла навсегда.
Почти навсегда.
Особенность работы снайпера состоит в том, что враг для него – почти всегда просто мишень. Расстояние слишком велико, чтобы разглядеть выражение лица в тот момент, когда пуля находит свою цель. У меня почти никогда не возникало необходимости стрелять повторно.
Какое-то время казалось, что я нашел безопасную нишу. Моей психике ничто не угрожает, а значит, я защищен от худшего, что может случиться на войне. Меня ценили в подразделении, оберегали, словно талисман. Ни разу не совершив героического поступка, я стал героем благодаря чисто механическим навыкам. Можно сказать, что я был счастлив, – если военное ремесло может сделать человека счастливым. А почему нет? Я видел мужчин и женщин, для которых война была возлюбленной, капризной и злой мучительницей, калечившей их тела и души. Они уходили от нее – избитые, голодные – и все равно возвращались. То, что война делает несчастными всех без исключения, – это самая большая ложь, какую я когда-либо слышал. Будь это правдой, мы бы давно прекратили воевать, причем навсегда. Возможно, придется признать, что человеческая натура не столь благородна, как хотелось бы. Но почему война обладает неким странным, темным очарованием, почему мы всегда так неохотно оставляем ее ради мира? Дело тут далеко не в явлении столь заурядном, как привычка, когда военные действия становятся нормой повседневности. Я знал мужчин и женщин, которые получали от убийства врага настоящее сексуальное удовлетворение, более того – действительно видели в этом нечто упоительно-эротическое.
Впрочем, мои радости были не столь извращенного толка. Я просто радовался, что нашел себе лучшее место, на которое мог рассчитывать в данных условиях. Я делал то, что считал правильным, я следовал своему долгу – и одновременно почти ничем не рисковал. От смерти меня всегда отделяло расстояние выстрела снайперской винтовки, чего не скажешь о тех, кто постоянно находился на передовой. Я думал, что все будет продолжаться и дальше. Потом меня наконец наградят, и если я не останусь снайпером до конца войны, то потому лишь, что армия слишком ценит мой талант, чтобы рисковать им. Вероятно, меня переведут в одно из тайных подразделений ликвидаторов – риск, конечно, там немалый, – но, скорее всего, я стану инструктором в одном из тренировочных лагерей. Потом ранняя отставка и самодовольная убежденность в том, что я помог завершить войну – конечно, если я доживу до победы.
Но человек предполагает, а обстоятельства располагают.