Город Бездны - стр. 26
– Кажется, дельфины должны быть за это благодарны.
– Может, и были бы, если бы их не подвергали операциям. И если бы им дали нормальное место для плавания, а не это ужасное корыто.
– Да, но когда мы достигнем Пункта Назначения…
Констанца печально посмотрела на него:
– Будет слишком поздно, во всяком случае для этих дельфинов. Им не дожить. Мы станем взрослыми, а наши родители постареют или умрут.
Дельфин вернулся с сородичем поменьше, и оба начали рисовать что-то в воде. Получалось похоже на человека, раздираемого на части акулами, но Небесный отвернулся прежде, чем окончательно в этом убедился.
– К тому же они слишком далеко зашли, – добавила Констанца.
Небесный снова повернулся к резервуару:
– И все же они мне нравятся. Красивые. Даже Слик.
– Они плохие, Небесный. Психопаты… так говорит мой отец. – Девочка произнесла это с некоторой неуверенностью, словно стыдясь, что проболталась.
– Мне все равно. Я вернусь и увижу их снова. – Он постучал по стеклу и крикнул громче: – Я вернусь, Слик! Ты мне нравишься.
Констанца по-матерински похлопала Небесного по плечу. Она была чуть выше ростом.
– Это ничего не изменит.
– Все равно вернусь.
Обещание, данное не столько Констанце, сколько самому себе, было искренним. Ему действительно хотелось понять дельфинов, пообщаться с ними и хоть как-то смягчить их страдания. Он представлял себе бескрайние, залитые светом океаны Пункта Назначения – Клоун, дружок по детской комнате, сказал ему, что там будут океаны. Небесный воображал, как дельфины неожиданно покинут это темное, унылое узилище и окажутся на свободе. Ему виделось, как они плавают с людьми и создают радостные звукообразы в воде, а воспоминания о времени, проведенном на борту «Сантьяго», меркнут подобно душному кошмару.
– Поторопись, Небесный, – сказала Констанца. – Нам пора идти.
– А ты еще приведешь меня сюда?
– Конечно, если захочешь.
Они покинули дельфинарий и пустились в обратный путь, пробираясь по закоулкам в темной утробе «Сантьяго», словно отыскивая дорогу в заколдованном лесу. Раз-другой встречали взрослых, но Констанца вела себя так уверенно, что ни у кого не возникало вопросов – до тех пор, пока дети не оказались на территории небольшого отсека, который был хорошо знаком Небесному.
Именно здесь их обнаружил отец мальчика.
Тита Хаусманна обитатели корабля считали человеком суровым, но добросердечным; его авторитет зиждился скорее на уважении, чем на страхе. Он нависал над беглецами, но Небесный не почувствовал в нем настоящего гнева, лишь облегчение.
– Твоя мать сама не своя, – произнес отец. – Констанца, ты меня разочаровала. Я всегда считал тебя благоразумной.
– Он просто хотел посмотреть на дельфинов.
– Ах, на дельфинов? – Отец, похоже, удивился, словно ожидал совсем другого ответа. – А я решил, что тебя заинтересовали «спящие». Наши дорогие момио.
«И они тоже, – подумал Небесный. – Но в первую очередь дельфины».
– А теперь ты расстроен, – продолжал отец. – Потому что дельфины оказались не такими, как ты ожидал. Правильно? Мне тоже их жалко. Но Слик и другие не в своем уме. Самое лучшее, что мы могли бы сделать, – это усыпить их всех. Но им по-прежнему дозволяется воспитывать свою молодь, и каждое новое поколение будет…
– …Поколением психопатов, – пробормотал Небесный.