Горноспасатели - стр. 37
Она слышала чавканье мужа и бульканье воды в его горле. И с отвращением вспомнила его кадык, торчащий на длинной шее, как шпора у петуха. Похолодало. Осенняя сырость затянула скалы. Бедная Елена с кровавыми, сочащимися ссадинами, царапинами и ранами стыла и слабела с каждой минутой. Спасибо ему, что он хоть не оправдывался, не канючил, а молча сидел над ее головой и сопел. Он успокоил ее двумя словами: «Стас выручит!».
Одинокая яркая звезда повисла над скалами, где находились еще вчера самые счастливые люди на свете. Художник нашел двух несчастных, обреченных судьбой на тяжкие испытания. Но сам ничего сделать не смог для спасения их из пропасти. Стас, посоветовав мужаться и держаться, побежал за помощью. А жилье отсюда находилось в нескольких километрах. Значит, ночь им выходило коротать на скале. Художник быстро шагал и даже бежал, он прекрасно осознавал, как трудно будет молодоженам удержаться на обрыве.
…В спасотряде иногда появлялся скромный и тихий Толя Трапизон. Привел его Федоркин, они работали вместе в строительном управлении. Трапизон не знал, откуда у него такая загадочная фамилия, ведь родился он на Украине. Трапизона попробовали на скалах, и он показал неплохие способности. Громов зачислил его в отряд. Не суетясь и не спеша, Толя уверенно овладевал искусством горноспасателя, но оставался таким же неприметным и застенчивым, как прежде он краснел, когда среди горноспасателей заходил слишком открытый разговор о женщинах. Над ним подтрунивали, он отмалчивался, и от него со временем отстали. Так и жил тихо и замкнуто шофер по профессии и общественник-горноспасатель Анатолий Трапизон. Громов любил таких надежных ребят…
Художник бежал и бежал сквозь осеннюю стылую ночь. Лена, повизгивавшая как кутенок, еще была жива на осклизлой от росы скале. Ее трехдневный муж сонно посапывал на полке, привязав себя поясом от штанов к стволу мощной сосны, ее корни цепко вросли в трещины скал. Он так и не сказал ни единого слова жене, не посочувствовал ее страшному положению.
…Телефонный звонок из милиции разбудил Громова в два ночи. Пока он одевался, доставал рюкзак из шкафа на веранде, Люда сварила любимому чашку кофе. На улице засигналила милицейская машина. Отпив два глотка, Громов выбежал на улицу. По пути заехали в общежитие и подняли из постели Трапизона.
– За кем будем еще заезжать? – спросил шофер.
– Справимся вдвоем! – ответил Громов. – Гони быстрее!
Измочаленного от бега художника они нашли у дежурной пансионата «Светлый». Старик лежал на раскладушке и дышал тяжело, как выброшенная на берег рыба.
– Где они висят?
– У Барсучьей поляны.
– Найдем! – И Громов с Трапизоном заспешили на помощь… Александр Орлов очнулся от глубокого здорового сна. Занимался рассвет. Утренний молочно-розовый туман, нежный и тонкий, как фата невесты, струился по скалам.
– Лена, ты жива? – спросил супруг. Оцарапанный, окровавленный клубочек Лениного тела вырисовывался в призрачном тумане. Она уже давно разжала ослабевшие руки и непонятно как, но висела на скале. Возможно, куст шиповника держал ее в своих объятиях, принимая капли крови на ее теле за красные ягоды, и она сама стала похожа на цветок дикой розы.
Александр допил остатки сока и снова замер, боясь потерять теплое удобное положение тела. «Цветок дикой розы» приложила иссохшие, искусанные губы к скале и стала слизывать росу. Алые ранки на губах запеклись и покрылись тонкой корочкой свернувшейся крови. Порой они трескались и появлялись свежие красные капли.