Горлинка Хольмгарда Книга 1 - стр. 43
– Ты не постигаешь…– Дива и сама едва понимала себя. Она так часто ошибалась и поступала опрометчиво, что уже не могла доверять советам своего разума. Единственное, к чему оставалось прислушиваться – это к сердцу. И оно подсказывало ей, что не должна она теперь идти в Ростов к дяде, на сторону которого ее стараются привлечь уже не в первый раз. Сначала приезжал хитрый посол, теперь настойчивый братец. – Для меня нет подвига в том, чтоб быть верной и честной. Для меня это не жертва. И мне это легко. Понеже мои глаза не видят других мужчин.
Воцарилась пауза. Ошеломленный Орислав обдумывал услышанное. Он и в мыслях не допускал того, что у Дивы может иметься какая-то симпатия к агрессору, оставившему ее сиротой.
– Да твои глаза, похоже, уже вообще перестали различать что-либо! – прошипел Орислав, теряя терпение.
– Может и так. Ведь они застланы слезами…
– О боги, – Орислав потер лоб. Он уже понял, что внезапным натиском Диву не взять. – Послушай, я не виню тебя. Ты слабая женщина, которая не может выстоять против варвара. И тебе кажется, что твои почтение и покорность спасут тебя. Ты пытаешься убедить себя в том, что если будешь послушной, то он не станет тебя терзать…– Орислав пытался мысленно поставить себя на ее место, но едва ли мог это сделать. – Но ты заблуждаешься. Все вокруг, мужчины и женщины, понимают только язык силы. И он поймет, когда узнает, что ты сбежала! Таким образом ты дашь ему отпор раз и навсегда. Варяг усвоит, что он тебе не хозяин!
– Ты меня не слушаешь, Орислав…– Дива чувствовала только одно – она очень сильно хочет к Рёрику, и он дорог ей таким, какой он есть. Даже если он не заслуживает ее любви и преданности – она все равно любит его. И это чувство внутри нее, независимо от него, ведь он даже не знает об этом.
– Нет, это ты не слушаешь, – Орислав встряхнул Диву за плечи. – Уразумей в конце концов: когда тебя посадят в ладью, тебе уже никто не поможет! Утонуть в море или достигнуть берегов Фризии – будет одинаково. Оттуда я не вызволю тебя. Ты увянешь там, как сорванный и верженный цветок. Не губи себя. И не будь гаванью для корабля, который не появляется в порту. Отвяжись от него, он тебе не муж! – настаивал Орислав.
Дива присела на лавочку и на ее глазах навернулись слезы. Не было еще ни дня, чтоб она не плакала с тех пор, как покинула Новгород. И сейчас ей было страшно оттого, что слова брата окажутся правдой.
– Не надо плакать. Мы все выправим, – Орислав говорил решительно и строго, как раз так, как требовалось, чтобы привести в чувство и вселить уверенность в отчаявшуюся душу. – Мы разведем ваши пути в стороны, отвяжем тебя от него! Все будет так, как мы хотим!
– Я благодарю тебя за заботу. Но я не смогу отвязаться от него, потому что нас связывает неразрывное…– вздохнула Дива.
– Это что, интересно знать?!
– Дочка…– вздохнула Дива. – И я никогда не увижу ее, если пойду с тобой.
– Да что за глупости…– Орислав уже еле сдерживался, чтоб не взять ее за шиворот и не увести отсюда силой. Они не виделись много лет, но разговаривали так, словно последняя их встреча была вчера. Они родственники, их неразрывные узы не слабеют со временем.
– Это не глупости, Орислав. Она – вся моя жизнь, – Дива вспомнила о ребенке, и ей стало невыразимо печально, невыносимо горько. – Ты не понимаешь меня, потому что у тебя может быть много детей. А у меня она одна. Других, вероятно, и не будет.