Горлинка Хольмгарда Книга 1 - стр. 113
В это время года Синеус неизменно гулял по девкам: летняя пора располагала к похождениям, в том числе и любовным. Но только не сегодня: за окном шел ночной дождь, такой же однотонный, как вся его, Синеуса, проклятая жизнь. День за днем он слышит о том, как могуч его старший брат. День за днем он видит недовольную рожу Ефанды, на которой его вынудили жениться. День за днем он охраняет город, который ненавидит. Почему он должен быть счастлив и доволен?!
Коридоры, соединяющие покои домочадцев, были широкими, но темными. Синеус обычно не носил с собой свечи: ему хватало света звезд и луны. Но не сейчас, когда тяжелые тучи заволокли небо. Пробираясь почти только ощупью, он вдруг увидел огонек, двигающийся ему навстречу. Шатаясь от выпитого хмеля, Синеус заставил себя свести взгляд на неясном образе, таящемся за свечой. Он сразу узнал лицо Дивы. Судя по всему, она возвращалась от Умы. Сестра такая же, как мать: тоже не спит ночами. И обожает чесать языком. Вот, надо думать, и кудахтали до ночи.
Погруженная в свои мысли и плетущаяся в темноте Дива даже не заметила, что в коридоре кто-то есть. Наткнувшись на Синеуса, она от неожиданности вскрикнула. Это был просто вскрик, ничего не означающий. Но Синеусу он пришелся по душе, как и сама Дива. Она, вообще, понравилась ему сразу, как он увидел ее.
Вышло так, что Синеус оказался в дверном проеме. Дива не придала значения этому обстоятельству и хотела обойти помеху справа. Однако князь отклонился одновременно с ней в ту же сторону. Не видя в его выходке умысла, Дива дернулась влево, но Синеус уже был и тут. Дива несколько опешила и посмотрела на него вопросительно: ей были не по душе заигрывания верзилы. А то были именно заигрывания, судя по его дерзкому взгляду, различимому даже в полумраке.
– Откуда это ты бредешь, моя прелестная валькирия? – Синеус улыбнулся своей обычной бессовестной улыбкой, окончательно загородив собой проход. Диве сразу не понравилась эта его вольность в действиях и высказываниях, которая не предвещала ничего положительного. Однако было непонятно, что хуже: не обратить внимания на его слова или все-таки огрызнуться. И напомнить ему, что он говорит с княгиней Новгорода!
– Я иду от Умы, мы беседовали, – холодно ответила Дива, снова попытавшись пролезть в дверь. Но на этот раз князь перешел всякие границы: его огромные ладони неожиданно оказались на ее плечах. Нахмурившись, Дива постаралась отстраниться.
– Ума – злобный хорек. Такой же жестокий, как живет у нее в клетке. Будь с ней настороже. А если захочешь с кем-то поговорить, то лучше сразу приходи ко мне, я всегда готов выслушать тебя, – двусмысленно улыбаясь, Синеус по-прежнему нахально удерживал ятровку, не обращая внимания на ее попытки высвободиться. Дива же в свою очередь наконец разобрала запах хмеля, смешивающийся с теплом дыхания Синеуса. А хмель, как известно, пророчит сложности почти всегда.
– Я все же пойду, – Дива недовольно одернула плечи, которые Синеус ласково сжал своими горячими ладонями. Избегая смотреть на деверя, она попыталась отстранить его от себя. – Прошу меня не задерживать. Или я рассержусь.
– Какая воинственная. Я начинаю трястись от страха, – оскалился Синеус, который был почти в два раза больше своей добычи. Его веселила собственная шутка. Чтобы забавляться, ему не требовалось охоты собеседника. – Не ярись, я ж любя! Лучше скажи, отчего это все-таки мой братец тебя прогнал?