Горький вкус соли - стр. 14
«Так лучше будет. И бежать легче, и платье не порву. А то мама расстроится. И Галька реветь будет, ей же донашивать. Плакса», – подумала Нина, крепко держа подол в кулаках, припустила с новой силой и вскоре догнала мальчишек.
Втроём пробежали они мимо вальщиков, которые сидели на брёвнах и срубали топорами сучья. Рабочие молчали и курили, не вынимая папирос изо рта, только топоры сухо стучали, будто разговаривая между собой о чём-то своём: простом, мужицком. Нина побежала по щепе и обломкам коры, высушенным летним солнцем, легко и звонко трескавшимся под её ногами. Вальщики вдруг оживились, со всех сторон послышались крики то на украинском, то на русском, то на каких-то других языках, которые Нина не знала:
– Еть тебе! Куди прёте?
– Под трактор же попадёте! Кыш отсюдова!
– Ишь, малышня разбегалась!
Огромный бревноукладчик протарахтел мимо детей по лежнёвке в сторону железнодорожной станции и погудел им. Ребята, не обращая на него внимания, свернули с делянки и выбежали на лесную просеку. Солнце скрылось за размашистыми, тяжёлыми макушками елей, из лесной чащи повеяло прохладой. Дорога стала ровной, и Нина теперь могла смотреть вперёд. Они уже совсем приблизились к Турлику. Нине было видно его красную шею, мокрую майку с торчащими под ней худыми лопатками, ходившими ходуном, багровые следы на плечах, натёртые лямками от шорт. Сашка протянул руку, чтобы схватить Ваську, но вдруг споткнулся и покатился кубарем. Нина подбежала к брату и остановилась, не зная, что делать дальше. Лесная дорога была мягкой после недавнего дождя, так что Саша не ушибся, но весь измазался. Грязный, в земле и траве, он тут же вскочил и закричал:
– Стой!
Секунды промедления дали Ваське огромную фору: он уже успел отбежать на несколько десятков метров.
– Ещё успеем! – крикнул Сашка сестре. – Давай! Догоним!
Нина, запыхавшаяся, ничего не сказала и снова побежала следом за мальчишками.
Лес закончился, ребята вбежали в посёлок. Деревянные бараки и сгрудившиеся вокруг них некрашеные сарайчики с поленницами выстроились вдоль чёрной, вытоптанной коровами поселковой дороги. С подворий залаяли собаки, кидаясь в сторону заборов и бряцая железными цепями. Нина перепрыгивала через лужи, стараясь не вляпаться в коровий навоз, лепёшки которого еле различались на развезённой вчерашним дождём земле.
– Сашка, Нинка! Домой! – вдруг услышали ребята.
Они нехотя остановились и оглянулись: мама, с убранными в узел волосами, в накинутой поверх платья телогрейке и в галошах на босу ногу, подбоченясь стояла около их барака, и смотрела на них. Нина тут же оглядела своё платье. Подол был сильно помят, но цел. Она вздохнула с облегчением и пригладила платье ладошками, потом посмотрела на брата.
– Ну, погоди же у меня! – погрозил Сашка кулаком Турлику. Васька, пробежав еще немного, чтобы оказаться в зоне недосягаемости двух самых главных драчунов на их улице, Сашки и Нинки, остановился. – Завтра всё равно поймаю, покажу тебе!
– А малина не ваша, она ничейная! – с обидой крикнул Васька издалека.
Мама, правда, тоже говорила Сашке, что малина, густо разросшаяся вокруг барака, была общей. Но Сашка так не думал. Всю жизнь, сколько он себя помнил за свои девять лет, они жили в собственном доме, который мама строила вместе с отцом.