Горький шоколад с ароматом ванили - стр. 25
«На сколько ты влажная?»
Дрожащие пальцы пытались что-то написать, но соскользнули после первой буквы и сообщение отправилось.
«Я…»
«Хорошая девочка»
Опять похвала. Возбуждающая и прекрасная в своей невинности с пошлым контекстом. Я как старательная ученица пыталась угодить своему учителю.
«Не смей проникать внутрь пальцами. Возьми мой член»
Он точно сейчас про подарок говорил? Я кинула быстрый взгляд на коробку, в которой всё ещё лежал резиновый заменитель. Но сил дойти до него не было, чувствуя тепло и предстоящую разрядку. Пальцы проникли внутрь, даря новые ощущения. Бедра дрожали, а тело покрывалось испариной.
Краем глаза я видела сообщения, что приходили на телефон, лежавший рядом.
«Головка скользит по твоему входу, распределяя накопившуюся влагу. С нажимом ведет по клитору и опускается обратно»
«Я проникаю в тебя медленно, лишь на пару сантиметров и ты начинаешь ерзать на диване, хныкая, требуя, чтобы вошел глубже и сильнее»
«Не могу ослушаться, когда ты так страстно царапаешь мне спину ( я буду носить метки нашего секса с гордостью), томно и часто дышишь, и сама пытаешься насадиться на член»
«Проникаю быстро на всю длину. Твоя спина выгибается, и начинаю в диком темпе трахать»
На последний словах я кончила громко. Сладко. Блаженно закрыв глаза с глупой улыбкой на лице слушала звенящию тишину, до прихода нового сообщения.
«Сладких снов, Алекса. P.S: Я никогда не оставлю тебя неудовлетворенной»
7. Ароматы - это единственное, что не может воссоздать память.
«Ароматы - это единственное, что не может воссоздать память, и в то же время запахи навевают самое сильное воспоминание»
Двадцать восьмое декабря, вторник, один из последних сокращённых рабочих дней в этом году подходил к концу. Многие уже разошлись домой, но не я. Стас решил оторваться напоследок и загрузил меня макулатурой с графиками. В моем кабинете горел свет только от настольной лампы, создавая причудливые тени на стенах, рядом в картонном стаканчике ещë горячий кофе и пару мандаринок - именное такое сочетание навевали на меня предпраздничное настроение.
Я немного подпрыгнула на месте, когда в полумраке дверь неожиданно приоткрылась, и увидела мужской силуэт. Мне понадобилась секунда, чтобы узнать Александра. Обычно он носил на работе деловые костюмы, а если на нем была просто рубашка, то обязательно с галстуком. Но сейчас он отсутствовал и его черная рубашка была расстегнута на две пуговицы, обнажая шею и ямочку между ключицами. И сама успела смутиться оттого, насколько откровенно позволила себе его разглядывать.
— Ты меня напугал, — честно призналась, отводя взгляд обратно к бумагам.
— Прошу прощения, —хоть Александр и извинялся, но его улыбка говорила о том, что он ни капли не раскаивается. — Почему ты так поздно на работе? На этаже уже никого нет.
— Мой куратор сделал мне сюрприз к концу дня, — я указала на уже просмотренную стопку с бумагами.
— У меня тоже для тебя есть подарок, — он начал подходить ближе, и я встала перед своим столом, сокращая перед нами расстояние. — Только он, надеюсь, будет более приятным.
Я безумно была рада видеть Александра, и смотрела на него, как в первый раз, зачарованная его плотоядной полуулыбкой и грацией пантеры, с которой он ко мне приближался. В каждом движении сквозили нотки аристократичности и воспитания. Сначала это может показаться синоним напыщенности и высокомерия. Но потом, понаблюдав и узнав этого человека капельку лучше, я поняла, что ошиблась. Его манеры были прежде всего символом самоуважения и дисциплины. Можно было смотреть бесконечно как его длинные пальцы придерживают дверь, пропуская тебя вперед, как он изящно держит вилку и даже как тщательно, и красиво пережевывает маленькие кусочки еды, отрезанные ножом. Любое его движение размеренное, но уверенное - завораживали.