Горизонтальная война. Снимая маски - стр. 17
Простояв некоторое время, я смахнула слёзы и двинулась в обратную сторону. Лиза, Лизонька, моя девочка, моя отрада. И пускай её папаша самый худший человек на земле, она моя яркая звезда, помогающая идти вперёд даже тогда, когда есть силы только ползти.
Остановившись перед входом, я постучала ботинками друг об друга, и нажала кнопку. Страшно подумать, в каком сейчас состоянии мама.
Из-за двери донёсся смех.
Смех?!
Округлив глаза, я следила за тем, как медленно и нехотя поворачивается массивная ручка, как взмахивает крыльями металлическая птичка над глазком. Смеялась не дочь.
– Да? – Из-за двери высунулась довольная мама и тут же скисла. – Что ты здесь делаешь?
– Мам, – я прочистила горло и перевела дыхание: – Тебе звонили?
– Мне много, кто звонит, – сощурилась она, отчего под глазами побежали тоненькие морщинки. – Я забрала Лизу на выходные, хотела съездить на лыжную базу, разве твой любовник тебе не сказал? Зачем ты здесь?
– Мы так и будем стоять на пороге? – начала издалека я.
Наклонив по-птичьи голову набок, мама ухмыльнулась и распахнула дверь. Ну надо же. Думала, до вечера продержит на улице. Шум голосов из гостиной подсказал, что у мамы гости. Они-то и смеялись. Один из голосов был смутно знаком, где-то я его уже слышала.
– Мам. – Стряхнув с пальто белые крупинки, я села на софу и сцепила руки в замок. – Папа умер.
Голос дрогнул, как будто только сейчас я осознала весь ужас нового положения. Не смея поднять на мать глаза, чтобы не столкнуться с истерикой, я поджала губы и отвернулась.
Через несколько секунд поняла, что плакать и рыдать мама не собирается. В недоумении посмотрев на неё, я заметила тень усмешки, которую она попыталась спрятать, да не успела.
– Ты слышала, что я сказала?
– Слышала, – невозмутимо ответила она. – Сергей умер. Мне звонили два часа назад. Ты за этим приехала? Так могла не торопиться.
Ни единый мускул не дрогнул на застывшем фарфорово-кукольном лице. В глазах мамы была усталость и… брезгливость? Она держалась спокойно, сложив на груди руки и поигрывая тонкими пальцами по плечу.
– Мам? – В голову закрались сомнения в её адекватности. Разве нормально никак не реагировать на смерть супруга?
– Мелания, – вздохнула она, поправляя безупречное каре, – поезжай домой. Видимо, теперь у тебя будет очень много забот. Лиза поживёт пока у меня.
– Нет. – Я поднялась и сняла ботинки. – Лиза поедет домой. Никакой поездки на базу.
– Ты не имеешь права запрещать нам видеться, – задрала она подбородок.
– Я не запрещаю. Я говорю о том, что жить с тобой она не будет. Мы проходили это уже не один раз. Где она? – Я высунулась в коридор, разматывая шарф.
Мама цыкнула и перегородила собой проход:
– Лиза останется здесь. Ты ничего не можешь ей дать. Такая же как отец – помешанная на работе. Оставь ребёнка в покое! – Она выталкивала слова сквозь сжатые зубы, шипела, разве что ядом не плевалась.
– Благодаря этому помешательству, – напомнила я, – ты сейчас имеешь всё, что хочешь. Отец из кожи вон лез, лишь бы угодить твоим капризам. Совесть бы поимела. И сделай вид, что тебе грустно, смех в день смерти мужа попахивает сумасшествием.
Отодвинув её в сторону, я пошла на голоса и у дверей в зал остановилась как вкопанная. Гостями матери оказались Домогаровы. Мать и отец близнецов, Лариса и Виктор.