Гоп-стоп, битте! - стр. 30
Лицо скрылось за обложкой, как будто она закрылась томиком Агнивцева от стыда.
Стала читать:
Он стоял перед призывно раскинутыми ногами и не видел ее лица.
Тонкая ткань юбки сместилась назад, в точности повторила форму бедер и, внедрившись между ними, заслонила сиреневую полоску нижнего белья. Создавалось впечатление полной обнаженности. Возникло непреодолимое желание приподнять подол и…
Она продолжала читать:
Убрала с груди книгу. Посмотрела испытующе. Прикрыла глаза. Увлажнила языком губы и снова закрылась книгой.
Проглотил внезапно набежавшую слюну. Осторожно двумя пальцами приподнял ткань. Ощутила она оголенность или нет?
Она лежала слишком высоко.
– Если тебе кажется, что я лежу слишком высоко, можешь воспользоваться ступенькой. Она у тебя под ногами. Но послушай дальше:
Свела бедра, как будто хотела укрыть от его глаз наготу, разомкнула, еще раз крепко свела и, наконец, с запретной сладостью бесстыдства широко раскинула в стороны розовые колени.
Если ты хочешь снять с меня трусики, я не буду возражать…
…
– Да ты законспирированный Казанова, милый мой синеглазый Михаэль, – говорила она после, закурив душистую сигаретку.
– Она стояла за дверью, я точно помню.
– Не пугай меня, ты о чем?
– Я точно помню, как Матильда стояла за дверью дедушкиного кабинета.
– Хорошо, хорошо, уговорил, давай я буду тебе подыгрывать и притворюсь ненормальной. Не надо мне объяснять, кто такая Матильда. Тут какая-то странная ассоциация с моим редким именем. По всей видимости, мы имеем дело с реминисценциями или конфабуляциями, я в этом разбираюсь как свинья в апельсинах. А как ты узнал, что эта загадочная Матильда стояла за дверями дедушкиного кабинета?
– Я обратил внимание, что тонкий пучок света из-под двери разделен надвое. Это могли быть ее ноги.
– Вот видишь, милый, я разбудила у тебя сексуальную фантазию, и ты сразу же вспомнил о другой. Неблагодарный! У нее аппетитные ноги?
– Да, как у вас.
– Спасибо за комплимент. Она подслушивала?
– Да.
– Какая коварная! А зачем?
– Не знаю. Мы с дедом славно тогда надрались. Я пил мозельское, а дед «Дорнфельдер».
– А чем закусывали? Пармской ветчиной?
– Ну что вы. Пармская ветчина появляется в продаже только в декабре.
– Правда? А я всегда полагала, что в цивилизованном мире не бывает дефицита продуктов.
– Это не из-за дефицита. Ее же… не знаю, как это сказать, но точно помню, прямо ясно вижу, что на коробочке написано: «Прошутто ди Парма, оригинал Пармашинкен цвельф монат люфтгетрокен». Ее же не менее четырнадцати месяцев готовят. Нарезанная, она продается круглый год, а окороками или большими кусками – только в начале декабря. А мы закусывали шварцвальдской ветчиной. Она продается всегда.
Конец ознакомительного фрагмента.