Голубка в Вороньем логе - стр. 72

Сегодня, прямо сейчас в капелле творилось действо, которое мало подходит под описание «священное». Ритуал, самая жестокая, карающая часть проклятия. Там Корбл и Райнер. Фреджа, вынужденная наблюдать за мучениями сыновей. И Верена…

Не слишком осознавая, что творю, я поднялась. Как сомнамбула, направилась к двери. Преодолела коридор. Спустилась на первый этаж. Пустынные в этот час переходы словно сужались, давили на разум. С потускневших от времени картин сурово взирали предки проклятых рыцарей. «Не ходи, вернись!» — приказывали они.

Но я не послушала. Чем ближе подходила к капелле, тем сильнее уверялась в выбранном пути. Мне нужно увидеть это своими глазами. Чтобы понять Катерину. Пожалеть Верену. Принять и, возможно, по-настоящему полюбить Корбла. Таким, каков он есть.

Тяжелые ворота долго не поддавались напору. Пришлось налечь всей грудью и упереться ногами в отполированный ногами сотен воронов пол.

Еще толчок — и створки бесшумно отворились. Я упала, потеряв равновесие.

Упершись ладонями, вскинула голову. И завизжала — пронзительно, тонко. Не узнала собственный голос. И людей…

Перед глазами все закружилось, завертелось в черно-красном водовороте. Руки ослабели, шумный вздох вырвался из горла. Сознание померкло, освобождая от пугающей реальности.

Корбл

После суток, проведенных без проклятия, исполнять эту обязанность было особенно невыносимо. Но Корбл, как магистр ордена, не мог отменить собрание в капелле.

Шагнул к алтарю первым, ведя за руку дочь. Усадил ее на специально приготовленную кушетку, обитую мягким бархатом. Ярко-алым, как цвет крови. Расстегнул на спине платье.

— Потерпи, малышка, все кончится быстро, — пообещал и улыбнулся через силу.

Верена послушно кивнула и наклонилась, готовая к испытанию. Молитвенно сложила ручки перед собой.

Рыцари и приближенные встали вокруг алтаря. Каждый занял место, согласно строго установленной иерархии. Чем больше проклятой крови — тем ближе к центру капеллы. Пока Райнер читал наизусть молитву, Корбл наполнял священную чашу вином. Дал испить по глотку каждому, кто находился в святилище. Горькое вино, сдобренное травами, могло немного унять боль и оставить сознание ясным. Негоже рыцарям кривиться от боли.

— Готовы ли вы, братья и сестры?! — громогласно вопросил магистр, обводя пристальным взглядом посвященных.

Рыцари отозвались дружным эхом. Тихое «да» трех женщин и Верены смог уловить только чуткий слух ворона. Все, не сговариваясь, скинули верхнюю одежду, оставшись в исподнем.

Корбл дернул рычаг, открывая купол. В пропитанную благовониями и человеческими страданиями капеллу ворвался свежий ветер. Затушил пламя свечей. Охладил покрытые испариной лбы.

Вороны кружили над головами рыцарей, оповещая окрестности скорбным карканьем. Их массивные крылья заслоняли губительное солнце. Но вот оно поднялось выше, и сквозь неплотную завесу живого массива проникло к алтарю. Растеклось по зеркальным стенам, отразилось тысячекратно. Пронзило лучами проклятых.

Муки, дарованные проклятьем, заставили сильных мужей опуститься на колени. Тела их преобразовывались, видоизменялись, обрастали перьями. Носы вытягивались, превращаясь в птичьи клювы. Жесткие крылья прорезались на спинах, раздирая человеческую плоть.

Корбл плотнее сжал зубы, чтобы сквозь них не прорвалось ни звука. Бросил взгляд на дочь — ей досталось меньше проклятья, как и всем женщинам рода. И все же она отпрыск магистра. В обезображенной перьями фигуре невозможно было узнать хорошенькую девочку. Она мужественно переносила боль и смотрела на отца без осуждения.