Голубиная книга анархиста - стр. 23

– Ну чего, все чики-чик?! – крикнул из комнаты Эдик, когда Вася и Валя вошли.

– Да, – ответил Вася.

– Эй! Я спрашиваю… – начал Эдик.

Но тут Надежда Васильевна ему сама ответила:

– Да, да, тебе говорят.

Подавая контейнер Вале, она внимательно глядела на нее.

– Хлеба-то хватает? Не стесняйтесь, скажите.

Валя кивнула. Забрав свои коробки с ужином, они отправились восвояси.

В вагончике было холодно. Зажгли лампу. Вася решил сначала затопить печку, а потом ужинать. Но Вале не терпелось, и она сразу стала есть. А Вася, глотая слюнки, разводил огонь. Наконец пламя загудело в железной печке. Вася открыл свой контейнер. Валя разлеглась на койке и курила сигарету.

– Проклятье, – заворчал он, попробовав картошку. – Остыла уже. На чем бы подогреть?

Отыскав железную миску на полке, он переложил картошку в нее и поставил на печку. Вскоре запахло подгоревшей картошкой.

– Возьми тряпку, – предупредила Валя.

Вася обвернул руку тряпкой и снял миску. Шумел огонь в печи, красноватые отсветы бросала лампа.

– Вася, – подала голос Валя. – Что такое… основная… основная теория?

Вася Фуджи поперхнулся и взглянул на Валю, на ее лицо в струйках табачного дыма.

– Не знаю, – ответил он. – Смотря о чем речь. Основная теория в какой области?

Валя мотнула головой, как бы сбрасывая вопрос. Вася снова занялся картошкой. Доев, обернулся к Вале.

– Может, та, про которую Эйнштейн догадался? Великий физик.

– Чиво это такое? – спросила Валя.

– Ну… Теория относительности. Искривление времени-пространства, черные дыры, отклонение света… Даже машина времени.

Валя встрепенулась.

– Ага, – пробормотала она, – машина? Поезд?

– Какая разница. Из этой теории выходит, что можно совершать путешествия во времени. Попадать, короче, в прошлое. Или в будущее. Но сам Эйнштейн считал это лишь… ну, научной фантазией, точнее выводом, который в реальности не имеет смысла. Зачем тебе это?

Валя не ответила.

– Алиса, ну, та штучка с кроликами, как раз и попадала в какие-то искривленные пространства, – сказал он. – Наркоманы ее обожают.

Они укладывались спать. В вагончике было тепло, даже жарко. Вася попросил Валю задуть лампу, но та не двинулась. Он решил пересилить ее лень и тоже не вставал, чтобы загасить лампу. Ей-то дотянуться было ближе. Но она не делала этого.

В доме кто-то был, точно. Точно-точно. Как только они вошли, сразу ощутили чье-то присутствие. В кухне – никого. В спальне – никого. А вот в большой комнате? И здесь – никого. Сервант. Стол. Стулья, телевизор, диван. За шторами – никого. Они сели на диван. Между ними оказался чемодан. Он лежал на диване. Она прикоснулась к выпирающим округлостям чемодана. И отдернула руку, взвизгнув: кожа чемодана дышала. Он тут же рванул крышку… Ах!

В чемодане лежал, подтянув колени к самому подбородку, человек.

– Кто ты такой?!

– Извините, извините, – бормотал человек.

– Вор!!!

– Извините…

– Полицию…

– Не надо, я прошу, прошу вас. Я ничего не взял, ничего, совсем, клянусь. Умоляю.

– Не клянись!

– Почему?

– Таково поучение!

– Хорошо, не буду. Я никогда больше не буду клясться. Никогда.

– Точно?

– Клянусь… То есть – нет. Но обещаю, да, вот-вот, обещаю. Даю слово. Слово можно давать?

– Слово?.. Это не клятва.

– Тогда я пошел?

– Ну смотри же.

– Да, да.

Он ушел, а они еще ходили по дому, считали деньги из шкатулки, доставали цепочки, медальоны, все проверяли, рылись в шкафах, перебирали ложки. Как вдруг она спохватилась: где котенок? Но и котенок был здесь, он вылез из-под комода, позевывая розоватой крошечной пастью, потягиваясь.