Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля - стр. 34
– Я победила? – переспросила она удивлённо.
– Ляля, ты у нас гуманитарий, – фыркнула Слава. – Показывай карту!
В ответ Ляля перевернула десятку пик.
– Ну, всё верно, у Гуся осталась шестёрка.
– Так… – начал было возмущаться Миха, и был перебит командным голосом майора, от которого Ляля вздрогнула:
– Шестёрка у капитана осталась, боец!
– Так точно, шестёрка, – отрапортовал Миха. .
– Ты победила, – Гусь широко улыбнулся Ляле, подмигивая.
Всё-таки было во всей истории что-то иррациональное, выходящее за грани нормальности. Дело не в ситуации, в которую попали они с сестрой, не в месте, где очутились, а в окружении, настолько разномастном, что представить их всех в одной точке одновременно, без строго соблюдения субординации, играющих в банального «дурака», попросту невозможно. Но это случилось. Вдруг.
И от чего-то такая малость, как выигрыш в карты, принесла искреннее удовольствие, если не счастье, а ведь она не корову выиграла… да и зачем ей корова… отчаянная глупость какая-то лезла в голову.
Ляля прикусила губу, придумывая желание для капитана. Во время игры он успел пересесть, якобы затекла рука. Предлог странный, но тогда она не обратила внимания, на выигрыш не рассчитывала.
– Жду твоё желание, – развёл руками Бисаров. – Готов в любое время дня и ночи.
Прозвучало настолько двусмысленно, что на секунду Ляля растерялась. Пришлось сказать себе, что ничего особенного в словах: «Жду твоё желание» и «Готов в любое время дня и ночи» нет.
В том контексте, который вкладывал капитан, во всяком случае. Проиграл желание, честно ждал, когда она его озвучит или оставит долг на потом, как поступил он.
А у неё и желаний-то не было. Вернее, было одно, но его она озвучивать не собиралась, в таком не признаются. Глупое желание, пошлое немного, совершенно для неё несвойственное и неожиданное.
Вскользь мазнула взглядом по мужскому рту, красивому, чётко очертанному, с выраженным луком Купидона на верхней губе.
– Хочу, чтобы ты ответил на вопрос. Почему тебя называют Гусём?
Вообще-то она уже спрашивала один раз. У каждого бойца был свой позывной. Вот, например, у Алексея «Юрюзань», но вне боевых задач его называли Лёшкой, Лёхой, Алексеем. А Гусь был Гусём, и почти никогда Витей, Витьком, Виктором или просто Бисаровым – по фамилии.
Ляля слышала, как громко выдохнула Слава, выразительно кашлянул Вячеслав Павлович, раздался короткий, нервный смешок Даши. Посмотрела на Гуся, который растерянно моргал, почёсывая пятернёй затылок.
– Потому что я обнимусь, – вдруг сказал он, довольно улыбаясь.
– Обнимусь? – не поняла Ляля.
– Обниматься люблю, кинестетик – это вроде так называется. Есть такая игрушка, «Гусь Обнимусь», потому и Гусь.
Ляля уставился на капитана. Объяснение милое, конечно, но меньше всего он напоминал добродушную плюшевую игрушку-обнимашку. Комфортер, ставший популярным во всём мире.
В принципе удивительно, что боевой офицер, совсем недавно убивший на её глазах живое существо – пусть это и ядовитая змея, – слышал о мягких игрушках.
– Не веришь? – с этими словами Виктор заграбастал в свои объятия Лялю, закинул ловким движением её ладони себе на плечи. Подхватил, прижал к себе за талию, потоптался на месте, переступая с ноги на ногу, как настоящий гусь, и со словами:
– Видишь, самый настоящий Гусь Обнимусь, – поставил обратно на пол, щёлкнул пальцем ей по носу, как ребёнку.