Голоса деймонов - стр. 32

Кстати, если при этом еще и слушать музыку в наушниках, вы не поймете вообще ничего.

И об этом не следует забывать — особенно тем, кто работает в сфере образования. Мне встречались преподаватели и студенты, учившиеся на преподавателей, которые полагали, будто поэзия — это всего лишь причудливый способ облечь простую мысль в слова таким образом, чтобы она показалась сложной, а задача педагога — помогать ученикам переводить стихи на простой английский язык. В результате классная комната превращается в камеру пыток, в которой безжалостно уничтожается и расчленяется все, что делает стихотворение живым. Никто не объяснил вовремя подобным людям, что поэзия — это, в сущности, волшебство; что форма ее далеко не случайна, потому что именно форма творит магию; и что всякий раз, когда им кажется, будто стихотворение водит их за нос и сбивает с толку, на самом деле оно их околдовывает. И если они уступят, поддадутся чарам и согласятся принять их с радостью, то поймут стихотворение гораздо лучше.

Но коль скоро сами они об этом не догадываются, научить других им тоже не под силу. Все, что им остается, — это нагнетать вокруг поэзии атмосферу подозрений, неприятия и враждебности и допрашивать стихи с пристрастием, пока те не признаются, о чем они. Да только признание, вырванное пыткой, недорогого стоит, и все, что можно получить таким способом, — жалкие обрывки информации, банальности и общие места. Впрочем, допросчиков это не волнует. Главное — они сделали все по инструкции, а результаты допроса тщательно записали и свели в таблицу в соответствии с государственной программой. И это мы называем образованием!

Но, как я уже сказал, к счастью меня научили любить «Потерянный рай» до того, как заставили его объяснять. А когда любишь что-то по-настоящему, попытки понять это превращаются из унылой рутины в удовольствие. И если подойти к изучению «Потерянного рая» с этой стороны, то станет очевидно, насколько он богат идеями и суждениями. Даже если бы мы изложили его прозой, он все равно сохранил бы глубочайшую интеллектуальную мощь. Но великим произведением искусства его делает именно поэзия — магическая, заклинательная сила поэзии. Еще в те далекие годы, на школьной скамье, я узнал, что строки «Потерянного рая» способны вызывать не только умственный, но и физический отклик: сердце пускается вскачь, волосы на голове встают дыбом, по коже бегут мурашки. С тех пор именно это и служит для меня критерием настоящей поэзии. И тут я не одинок: этим же критерием пользовался А. Э. Хаусман, который боялся даже думать о стихах во время бритья — чтобы не порезаться.

«С чего должна начаться моя история?» Как известно всякому сочинителю, это неимоверно важный и в то же время неимоверно трудный вопрос.

Допустим, наша история начнется «давным-давно», как предписывает формула волшебной сказки, но что же именно произошло в эти давние, незапамятные времена? То, с чего вы начнете, предопределит все, о чем вы будете рассказывать дальше, и не только с точки зрения организации событий, но и в плане интонации рассказчика, а также не в последнюю очередь пробудит у читателя симпатию к одним персонажам и антипатию — к другим.