Голос ночи - стр. 7

Рой вернулся на кухню:

– Никого. Пойдем немного поиграем с поездами.

– А где они?

– В гараже.

– Чьи это поезда?

– Моего старика.

– И тебе не разрешают прикасаться к ним?

– Пошел он. Он не узнает.

– Рой, я не хочу проблем с твоими предками.

– Бога ради, Колин, как они узнают?

– Это и есть твой секрет?

Рой уже двинулся в сторону гаража, но обернулся:

– Какой секрет?

– У тебя есть секрет. Тебя от него распирает.

– Как это ты догадался?

– Я вижу… то, как ты ведешь себя. Ты испытывал меня, чтобы убедиться, можно ли мне доверить свой секрет.

Рой покачал головой:

– Какой ты проницательный.

Колин, смутившись, пожал плечами.

– Да, да. Ты прямо читаешь мои мысли.

– Так ты действительно испытывал меня?

– Ага.

– И вся эта бессмысленная чепуха про кошку…

– …Была правдой.

– О да!

– Лучше поверь.

– Ты опять испытываешь меня.

– Может быть.

– Так секрет существует?

– И какой!

– Поезда?

– Не-е. Это только крохотная его часть.

– А остальная?

Рой ухмыльнулся.

Что-то неуловимо странное в его усмешке, в блеске голубых глаз вызвало у Колина желание попятиться. Но он не сделал ни шагу.

– Я расскажу тебе о нем, – сказал Рой, – но только когда буду готов.

– А когда это будет?

– Скоро.

– Ты можешь доверять мне.

– Только когда я буду готов. А сейчас пошли. Тебе понравятся поезда.

Колин пошел за ним через кухню и белую дверь. Вниз спускались две небольшие ступеньки, затем гараж – а в нем модель железной дороги.

– Ух ты!

– Ну как? Кайф!

– А где твой отец ставит машину?

– Обычно на проезжей части, здесь для нее нет места.

– Да-а. А когда он собрал всю эту чепуховину?

– Он начал собирать, когда был еще ребенком. И каждый год добавлял новые модели. Сейчас его коллекция стоит более пятнадцати тысяч долларов.

– Пятнадцать тысяч! Интересно, кто заплатит такие деньги за кучку крошечных паровозиков?

– Люди, которые будут жить в лучшие времена.

Колин моргнул:

– Что?

– Так говорит мой старик. Он говорит, что люди, которым нравятся модели железных дорог, должны жить в лучшем, более правильном мире, чем наш.

– И что он хочет этим сказать?

– Черт возьми, если бы я знал. Но он так говорит. Он часами может рассуждать о том, насколько мир был совершеннее, когда в нем были поезда, а не самолеты. Он может надоесть до смерти.

Модель железной дороги была установлена на высокой платформе, которая занимала площадь практически всего гаража, рассчитанного на три машины. С трех сторон было достаточно пространства для прохода, а с четвертой, где находилась панель управления, стояли два табурета, небольшая скамеечка и шкафчик для инструментов.

Блестяще задуманный и тончайше выполненный миниатюрный мир располагался на платформе. Здесь были горы и долины, ручейки и реки, озера и луга, усеянные крошечными полевыми цветами, леса, где дикий олень выглядывал из тени деревьев, деревни, фермы, сторожевые посты, словно сошедшие с почтовых открыток. Здесь были и настоящие люди, занятые своей обычной работой, миниатюрные модели машин, грузовиков, автобусов, мотоциклов, велосипедов, чистенькие домики с частоколом, четыре изысканно выполненные железнодорожные станции: одна в викторианском стиле, одна – в швейцарском, одна – в итальянском и последняя – в испанском, – а также магазины, церкви, школы. Узкоколейные железнодорожные пути разбегались по всему этому пейзажу: вдоль рек, через города, сквозь долины, вокруг гор, по эстакадам и постам, к станциям и от станций, вниз и вверх, вперед и назад, образуя петли и прямые, резкие повороты, дуги и спуски.