Голос булата - стр. 12
– Язык у тебя длинный, а ум короткий. – нахмурился старик. – Вот в ком из нас с тобой силы больше?
– Да я хоть и не полянин, – усмехнулся паренек, – а Вас точно сдюжу.
– Ой ли?
Микулка приметил, что в глазах у старика появилось что-то новое, холодное, может даже злое.
– С голыми руками? – Зарян расправил старческие плечи. – Ты бы взял дубину, сам говоришь, что сила лишняя не бывает.
– Так я о вороге! Не с Вами же драться…
– Так у ворога силы поболее, чем у старика. – не унимался Зарян. – Как ворога одолеешь, если меня одолеть не попробуешь?
– Так ведь зашибу ненароком… – не на шутку перепугался паренек.
Они сошли с пыльной тропинки на густую траву, место ровное, деревья кончились, вон уже и изба видна.
– Бери дубину, говорят тебе! – рыкнул на мальчишку Зарян. – И стукни меня в плечо.
Микулка перехватил посох, размахнулся не сильно и полоснул старика в руку. Да только удара не вышло. Старик и отходить не стал, повел плечом немножко, палка мимо прошелестела. И тут Микулка так получил стариковской клюкой пониже спины, что аж в глазах потемнело.
– Будет Вам драться! – захныкал паренек. – Чай не провинился, чтоб дубиной по срамным местам.
– Как же ты собираешься военной науке учиться, ежели боль не выносишь?
– Так я думал, что сам буду бить. Я же учусь.
– Вот теперь ты поймешь, что прежде чем бить, надо уметь защищаться, прежде чем ранить, надо научиться лечить. А прежде чем задумаешь оземь кого кинуть, сам поначалу падать научись.
– Не нужна мне такая наука, если потом кости будут болеть!
– Ну а мне что, не нужна, так не нужна. Ежели баба с воза, то кобыле вроде как легче ехать.
Микулка насупился и да самой избы шел молча, потирая ушибленное место. Дома помог деду стол накрыть, разлил густую похлебку по чашкам, хлеба наломал. А когда сели, вознесли хвалу Сваргу за добрую еду, паренек подождал пока старик первую ложку отведает и уж только после этого свою взял.
Ох и впрямь добрая вышла еда! Мало видать в стариковой жизни радостей, вот он из еды радость и делает. Напек в углях оленины ломтями, чтоб румяной корочкой покрылась, да сок внутри оставила, опосля залил ключевой водой и в горшке тушиться оставил, сдобрив кореньями и ароматными травами. А как начала поспевать похлебка, так натер грибов сушеных и высыпал в варево для густоты, вкуса и питательности. Похлебка получилась аки сметана густая, а от духа можно слюной изойти. Микулка взял ломоть хлеба и принялся за еду. Оленина во рту таяла, да еще половинки не тертых грибов попадались. Выхлюпав похлебку, Микулка еще и подливку хлебом со дна чашки вымакал. Хорошо!
После еды старик пошел к сундуку грамоты свои перебирать, а может начертать что-то новое. А Микулка взял недочитанное и пошел из избы, бока красну солнышку подставлять. Но чтение не пошло. Хоть и болел зад от дедова удара, а любопытство так и гложило. Как же старый ведун увернулся? Вроде и сил в нем как у мухи осенней, а перепоясал посохом так, что чуть хребет в лапти не высыпался. Резвый он для старика. Не иначе, как хитрую боевую науку ведает. А уж если он, слабосильный, с этой наукой знает как меня побить, так и я смогу бивать более сильных… Да только пока обучишься, старый Зарян мне так бока намнет, что не захочется ни с кем биться.
Но любопытство не оставляло молодого Микулку, он пытался вспомнить, как шла палка, как дед стоял, как плечом двинул. Не выдержал он, пошел к старику. Открыл дверь тихонько, стараясь не скрипнуть, вошел в сумрачно-прохладные сени, собрался с духом и вошел в комнату.