Голем - стр. 13
– Ну, здравствуйте, здравствуйте, керр Фромингкейт. А меня, значит, Вильгельмом кличут. Вильгельм Дорф. Главный над здешними егерями и за порядком заодно приглядываю.
Рукопожатие у мужчины оказалось крепким, испытующим, словно керр Дорф проверял, что за неженку ему прислали. Да и сам участковый в лохматой шубе выглядел эдаким медведем, возвышающимся над далеко не щуплым стажером на целую голову.
Судя по довольному кряку, первую проверку Юрген выдержал.
– Как добрались? – продолжил Вильгельм, демонстрируя исконно сельское гостеприимство и болтливость. – Оголодали, небось, с дороги? У нас сегодня на обед говяжьи биточки с квашеной капустой. Хочу вам сказать, как квасит капусту моя Ильма, никто не сравнится!..
После трехчасовой тряски по заснеженному тракту желудок Юргена обосновался где-то под горлом, а потому стажер с сожалением отказался.
– Я бы сначала предпочел разобраться с делами. Осмотреть место преступления и все прочее, что полагается.
– Дела ваши никуда уже не убегут, – поскучнел керр Дорф, враз охладев к собеседнику. – Но как знаете.
Вильгельм небрежно махнул рукой, приглашая идти следом. Юрген подозвал Беса и поспешил за егерем, с интересом вертя головой по сторонам. Всю сознательную жизнь стажер провел в крупных городах и деревню до этого видел только из окна дилижанса.
Коммуна Таубер насчитывала почти четыреста лет истории, три тысячи человек и более семисот голов крупного рогатого скота. Главной хозяйственной деятельностью жителей считалось производство сливочного масла и сыров, поставлявшихся даже в соседние административные округа.
Сама деревня возникла в ту пору, когда архитектура находилась под влиянием поландской моды, и на холмах, точно грибы после дождя, выросли сотни окруженных палисадниками домов с белеными каменными стенами и коричнево-рыжими шапками крыш. В центре традиционно располагались школа, лавка, почта и здание сельского совета, чей зал собраний по субботам служил танцевальным клубом, а по воскресеньям становился сосредоточием высокой культуры, давая пристанище доморощенным литераторам и театралам.
Огороды были вынесены за черту поселения – узкая полоска возделанной земли с трудом втиснулась между коммуной и бескрайними заливными лугами, сейчас укрытыми снежной скатертью. Любоваться однообразными пасторальными пейзажами Юргену пришлось весь последний час, и, признаться, это не доставило ему никакого удовольствия.
С востока, со стороны предгорий, вплотную подступал угрюмый лес, граничащий с погостом. Когда провожатый свернул на перекрестке к крохотной часовенке, Юрген в первый миг решил, что они идут на кладбище. Но все оказалось проще: интересующий их дом располагался на окраине.
Керр Дорф поправил сползшее с плеча ружье. Перехватил взгляд спутника, пояснил:
– Надежная штука. Что бы ни говорили про манакамни, нет ничего лучше доброго пороха. – Вильгельм относился к той породе людей, которые не могут ни дуться, ни молчать дольше десяти минут, а потому, позабыв надуманную обиду, охотно пустился в объяснения. – Волки шалят. Особенно по зиме. С голодухи, бывает, прямо к крыльцу выходят.
Керр Дорф остановился и жестом попросил спутника сделать то же самое. Юрген прислушался, но кроме свиста ветра, лая собаки на соседней улице да глухого отдаленного мычания не различил ничего странного.