Голь на выдумки хитра. Фантастическая повесть - стр. 6

Музыка прервалась, мужчины встали с травы и уставились на меня.

Я не боюсь сильный пол, тем более тот сильный пол, который так задушевно поёт, я не боюсь оказаться слабой, потому что когда-то занималась каратэ. Но я боюсь ненормальности. А ненормальность незнакомцев была видна даже невооруженному взгляду.

Окладистые чеченские бороды, стрижки под горшок, свободные багряные рубашки с поясами, серые широкие штаны и лапти делали парочку неповторимой. К тому же, у одного, того, что повыше и постарше, на груди висела бельевая веревка с привязанной к ней продолговатой доской. У ног молодцов лежали обструганные, потемневшие от времени, палки.

– Ты кто? – перекрестившись, выступил вперед тот, что пониже и помоложе, светловолосый, плотный, с круглым добродушным лицом.

– А вы кто? – нервная улыбка скользнула по моему лицу. – Артисты или популисты?

Мужики непонимающе переглянулись.

– Свят, свят, – тоже перекрестился второй, худощавый черноокий брюнет лет сорока пяти, и показал пальцем на дуб. – Ты оттудова?

По их испуганному виду я поняла, признаваться, что я, словно белка, вылезла из дупла, ни в коем случае нельзя. Надо что-то придумать.

– Заблудилась, – моё внутреннее Я в кои века пришло мне на помощь. – Оттуда пришла.

Молодцы повернулись в направлении моей руки и уткнулись взглядами в лес.

– Из Кирилловки? – поинтересовался светловолосый.

– Ага, – не моргнув, соврала я. – Из Кирилловки. Давайте знакомиться.

– Савелий, сын Иванов, – улыбнулся светловолосый.

– Прохор, сын Ефремов, – представился второй. И добавил. – Черносошенные мы.

Что такое «черносошенные» я не знала, но на всякий случай соорудила на лице восхищение.

– Как величать-то? – отмерли мужички.

– Мария, дочь, – немного подумав, я решила изменить ник. – Дочь Петрова.

– Не Василья девка? – поинтересовался Савелий.

Слово «девка» покоробило, но я его проглотила.

– Василия, – согласилась я.

– Дык мы тебя вспять проводим, – провозгласил Прохор.

Перспектива оказаться в неведомом селе меня не порадовала.

– Это вы пели? – сменила я тему разговора. – Спойте ещё, пожалуйста.

– А давай! – махнул рукой Иванов сын.

Ефремов уселся на траву, положил себе на колени доску и начал щипать её сильными, поросшими волосами пальцами. И тут я увидела, что на доске прибиты струны.

Залихватская музыка преобразила артиста. Он разомлел, на щеках появился румянец, очи засияли. А я во все глаза смотрела на струнно—щипательный инструмент и думала, что его можно будет дорого продать на аукционе какому-нибудь богатому коллекционеру. Откуда Прохор взял его? Украл из музея? И прикиды они стащили оттуда же! В таком случае, преступников ищут, и я явлюсь в полицию, чтобы сдать их. Возможно, меня наградят и дадут премию. Только бы не посмертно.

– Уж как наш Федосей, – продолжил выводить Савелий, – наловил карасей. Сам по воду сходил, сам печку затопил, карасей наварииииииил! И-э-эх!

«А что если я попала в прошлое, – неожиданно осенило меня. – Следовательно, я нашла золотую жилу в виде антиквариата. И его в их деревне не меряно. Только надо быть осторожной и не потерять из виду дуб».

Певуны примолкли.