Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги - стр. 36

– Здравия желаю, товарищ Сталин! – ответил я.

Сталин тепло улыбнулся, приветливо потряс мою руку и, не выпуская ее, сказал, пристально вглядываясь в лицо:

– Вы, по-видимому, до сих пор обижаетесь на меня за то, что я не принял вашего предложения на последнем этапе Сталинградской битвы о том, кто же должен доколачивать Паулюса. Обижаться не следует, – пояснил он и добавил: – Мы знаем, знает весь наш народ, что в Сталинградской битве вы командовали двумя фронтами и сыграли главную роль в разгроме фашистской группировки под Сталинградом, а кто доколачивал привязанного зайца – это уже особой роли не играет.

На эти, по сути, слова благодарности я ответил:

– Сталинград теперь уже история, а творец ее – наш народ, партия и лично вы, товарищ Сталин.

– Все на Сталина валят, – мягко перебил меня Иосиф Виссарионович. – Сталин да Сталин. Это неправильно. Я, конечно, давал директивы, но вы же непосредственно там командовали и руководили этой битвой. Победил, безусловно, советский народ во главе с русским народом, но им нужно было руководить.

После этих приятных слов Сталин пригласил меня сесть, сразу же задав несколько вопросов, и прежде всего о противнике и о снабжении войск фронта продовольствием и боеприпасами.

Выслушав мои ответы, Верховный Главнокомандующий сказал:

– Ну хорошо, значит, дела выправились, так и нужно. Теперь перейдем к другим вопросам.

Я подумал, что Верховный Главнокомандующий имеет в виду обсуждение плана предстоящей Духовщино-Смоленской операции, поэтому, достав из портфеля нужную карту, прикрепил ее к стене, собираясь докладывать. Однако Сталин жестом остановил меня и перевел разговор на другую тему, на тему о кадрах. Я понял, что Сталин прощупывает меня. Он интересовался моим мнением о многих генералах, которые были освобождены из заключения перед войной и теперь хорошо воевали.

– А кто виноват, – робко спросил я Сталина, – в том, что эти бедные, ни в чем не повинные люди были посажены в тюрьму?

– Кто, кто… Те, кто стоял тогда во главе армии, – повышенным тоном сказал Сталин и назвал несколько имен. – Они во многом повинны за истребление военных кадров.

Сталин сказал, что эти люди оказались неподготовленными к войне, что в своей подготовке они остались на уровне гражданской войны, но самое плохое – они не защищали свои военные кадры.

Я почти не участвовал в разговоре при обсуждении кадров, все больше слушал да отвечал на вопросы.

Сталин спрашивал, как я знаю того или иного маршала и освобожденных из-под ареста генералов.

Относительно маршалов я дал уклончивый ответ: знаю, мол, плохо, издали. Сказал только, что партия создала некоторым из них авторитет, на лаврах которого они почили, поэтому плохо показали себя на войне. Я добавил, что так о них говорит народ и что я придерживаюсь такого же мнения.

– Говорит народ правильно, – согласился Сталин.

По поводу освобожденных генералов я отозвался так:

– Товарищи Горбатов А.В., Рокоссовский К.К., Юшкевич В.А., Хлебников Н.М. – умные генералы, храбрые воины, преданные Родине и вам, товарищ Сталин. Все они во время войны, а некоторые и до войны были в моем подчинении, знаю их хорошо и даю им самую высокую оценку.

Сталин согласился со мной.

Во время беседы Сталин испытующе смотрел на меня, как бы определяя, какое впечатление производят на меня его оценивающие характеристики людей.