Годунов. Последняя кровь - стр. 9

«Вам бы пожаловать, помня Бога и свою православную христианскую веру, советовать со всякими людьми общим советом, как бы нам в нынешнее конечное разоренье быть не безгосударным, чтобы нам, по совету всей земли, выбрать сообща государя, кого Бог милосердный даст, чтобы Московское государство вконец не разорилось бы. Сами, господа, ведаете, как нам стоять без государя против общих врагов, польских, литовских и немецких людей и русских воров… Как нам без государя о великих государственных и земских делах с окрестными государствами ссылаться?! И по всемирному совету пожаловаться бы вам – прислать к нам в Ярославль из всяких чинов людей человека по два и с ними совет свой отписать».

Шляхтич польского дворянского герба Одровонж Самуил Маскевич, служивший в 1609 года у коронного гетмана Жолкевского и находившийся в Кремле в 1610–1611 годах под началом воеводы Гонсевского, оставил в серии своих «Дневников» любопытные воспоминания о нравах русских простолюдинов и партизанах-«шишах» во время Смуты. Шляхтич Самуил видел своими глазами, описывал не без искусства такие дела и события, пронизанные токами истории и исчезающей правды, ничего не имеющие общего с вымыслом и приукрашиванием действительно имевших дел и событий.

Как поляк-шляхтич известного древнего дворянского рода, он мог обвинять русских – знать и простолюдинов – иногда без должного основания, только, по крайней мере, слепая злоба к русским и невыносимый шляхетский гонор, да избыточное героизированное самохвальство, свойственное многим польским писателям и хронистам Смутного времени, не руководили его мыслями и его пером. Не давая пощады русским, пан Самуил Маскевич не щадил в своих жанровых зарисовках и своих излишне жестоких и амбициозных соотечественников.

Приведём два фрагмента из «Дневника» Маскевича с нелицеприятным описанием русских нравов с единственной целью показать высшую степень доверия к словам шляхтича, когда он будет говорить о жестокости своих соотечественников, казнивших русского простолюдина-героя…

Итак, о вере, иконах, молитвах русских. «Вообще относительно веры московская чернь погружена в грубое невежество. Когда король подступал к Смоленску, окрестные жители бежали в леса с домашним скотом и образами, на которые полагали всю надежду. Но как наши, отыскивая в лесах съестные припасы, настигли там русских и отняли у них скот, то они, разгневавшись на свои образа, повесили их для позора на деревья вверх ногами, приговаривая “мы вам молимся, а вы от Литвы нас не оборонили”. Ещё случай: у одного крестьянина вор ночью увёл вола из хлева; крестьянин сорвал образ со стены и выбросил его в окно прямо в навоз, сказав: “Я тебе молюсь, а ты меня от воров не охраняешь”. И ещё, в случае же убедительной просьбы русские молят не ради Бога или Христа Спасителя, но ради святителя Николы…».

О воле и неволе русских. «В беседах с московитянами наши, выхваляя свою вольность, советовали им соединиться с народом польским и также приобрести свободу. Но русские отвечали: “Вам дорога ваша воля, нам – неволя. У вас не воля, а своеволие: сильный грабит слабого; может отнять у него имение и самую жизнь. Искать же правосудия по вашим законам долго: дело затянется на несколько лет. А с иного и ничего не возьмёшь. У нас, напротив того, самый знатный боярин не властен обидеть последнего простолюдина: по первой жалобе царь творит суд и расправу. Если же сам государь поступит неправосудно, его власть: как Бог, он карает и милует. Нам легче перенести обиду на царя, чем на своего брата, ибо он владыка всего света”. Русские действительно уверены, что нет в мире монарха, равного царю их, которого посему называют: Солнце праведное, светило Русское».