Годен к строевой! - стр. 36
– Есть!
Сержант вернулся на место.
– Дорогие дети, – капитан сменил жесткую интонацию на смазливую речь. – Желаю вам в этот прекрасный вечер спокойной ночи… – Была сделана пауза, и вся рота гаркнула:
– Спасибо, товарищ капитан!
– Пожалуйста. Так вот, я хочу, чтобы каждому из вас приснилась голая красивая тетя. Нет, тетю вам рано, голая красивая девушка…
– Спасибо, товарищ капитан!
– До девушки и после нее трехлитровая банка свежего пива…
– Спасибо, товарищ капитан!
– И смотрите, не заболейте во сне триппером. Кому приснится голый мальчик, отправлю служить на север, так как данный сон является неуставным. А в уставе внутриказарменной службы страница 18 пункт 6.4 четко и ясно прописано: «Каждый военнослужащий обязан стойко преодолевать тяготы военной службы и разлуку с женщинами». Умные заметили, что о мужчинах там ничего не говорится. Командуйте, прапорщик.
Капитан ушел. Старшина роты встал на его место, подождал секунд десять после того, как дверь в казарму закрылась, затем тихо проговорил:
– Это был автор собственного устава внутриказарменной службы капитан Большебобов. Редкостный мудак, однако.
Кто-то гыгыкнул.
– Смирно, сироты и пришлые оборванцы! Рота-а-а! – «а-а-а» полетало между стен и затухло, наступила тишина. – Построение перед подъездом в колонну по четыре. Десять секунд. Кто последний, тот очкарик. Сорвались с ужасом!
Сто человек как один ломанулись к выходу, рискуя затоптать друг друга и громко вопя во всю глотку:
– А-а-а-а-а!!!
Открыта была только одна створка, и, естественно, у двери образовалась пробка, а прапорщик считал:
– Восемь, семь, шесть.
Личный состав с гвалтом вылетал на улицу.
По построению Фрол и Леха оказались последними. Простаков не хотел становиться очкариком, хотя и не знал, что это такое. Подняв Фрола под мышки, он отстранил его, очистив себе путь. Остальных он не знал.
– Четыре, три.
Они не успевали выйти. Черт, что это здесь за игры такие?
Фрол видел, что у двери еще десяток пацанов. Он зацепил сибиряка за рукав и закричал: «Не надо!»
Но поздно.
Чуть присев, Простаков уперся в спины двоим хлипеньким солдатикам и так вдавил их в общую кучу, что послышались сдавленные крики, а затем хруст выламываемой второй створки.
– Чего творишь?! – заорал прапорщик вместо «два» и «один».
Замешкавшиеся были вытолкнуты скопом.
Злой прапорщик вышел на улицу.
– Простаков! Ты что творишь?
Леха был доволен.
– Аха-ха! – смеялся он. – Мы все успели, товарищ прапорщик, очкариков в роте нет!
После команды «отбой» прошло не более десяти минут, а в комнатушке появился сержант Никодимов. Личико у него было злое, садистское. Фрол с Лехой еще не знали, что сержанты в учебке с наступлением темноты превращаются в отборных скотов. Пацаны что-то говорили про наступающую ночь, но они как-то пропустили это мимо ушей. И так слишком много впечатлений.
– Всем добрый вечер! – издевательски произнес Никодимов. Следом за ним появилось еще двое из сержантского состава, куда крупнее и тупее первого.
– Здоров, – пробурчал Леха, переворачиваясь с боку на бок и почесывая друг о дружку торчащие за пределами кровати лапы, – а теперь не гунди и дай поспать.
– Запахи, подъем! Добрый дядя прапорщик ушел домой. Ваши жопы в нашем полном распоряжении!
Все вокруг стали вскакивать со своих мест. Фрол лежал в знак солидарности с дремлющим еще Простаковым, хотя у него под одеялом свело от страха обе ноги и мочевой пузырь.